Впервые о тюменской компании «Биогенерация» я услышал в декабре прошлого года: ее представители в составе делегации УрФО
посетили Катар. Тогда СМИ характеризовали компанию как амбициозного производителя высокоэкологичных удобрений, намеренного стать крупнейшим в мире. Кроме скептической улыбки эта информация ничего не вызвала. Через некоторое время на глаза попалась заметка: как оказалось, ООО «Биогенерация» создано лишь в апреле 2010 года. Общий объем инвестиций в проект производства удобрений относительно невелик — 59 млн рублей, срок окупаемости — меньше двух лет. Наконец, в середине июля, запросив список интересных компаний в Департаменте инвестполитики и поддержки предпринимательства Тюменской области, я наткнулся там на все ту же «Биогенерацию»: она соседствовала с представителями крупного нефтесервисного и строительного бизнеса.
Малое предприятие с амбициями экспортера, прямо скажем, явление нечастое. Да и выбранная отрасль — удобрения, — кажется, далека от высоких технологий.
Гумус как идея
— У российских сельхозпредприятий накопились огромные объемы отходов животноводства, только Тюменская область их генерирует 1,5 млн тонн в год, — рассказывает мне директор «Биогенерации» Андрей Фоменко. — Одни компании только декларируют утилизацию навоза на полях, другие действительно его вывозят, получая на это субсидии из регионального бюджета. Но это дедушкин метод. Положительного эффекта от навоза как такового мало, при этом в нем сохраняются все болезнетворные бактерии, яйца гельминтов, семена сорняков.
Будем откровенны: суперинноваций «Биогенерация» не предлагает. Ее технология широко применяется на Западе. В России есть два небольших завода: во Владимирской области (1,9 тыс. тонн в год) и на Алтае (2,5 тыс. тонн в год). Навоз забирается прямо на сельхозпредприятии, укладывается в бурты, из него выводятся аммиак и тяжелые металлы, а затем запускается красный калифорнийский червь (выведен в 1959 году в США). Продукт жизнедеятельности червя — вещество, похожее на черную муку. Это и есть биогумус — высокоэффективное органическое удобрение. В теории оно укладывается на почву раз в пять лет, в отличие от химических удобрений или торфа, выгорающего из-за высокой зольности, а урожайность при этом дает не хуже, а иногда и лучше.
Главное нововведение тюменцев — подготовка биогумуса под открытым небом даже в условиях зимы. Продукция готова к просеиванию, сушке и продаже уже через четыре месяца.
В проект инвестировано 15 млн рублей. В конце 2011-го закончится строительство завода мощностью 20 тыс. тонн биогумуса в год (крупнейшее в мире производство пока находится в Голландии — 6,5 тыс. тонн в год). «Деньги мы заработали на других проектах, — говорит Андрей Фоменко. — Одновременно с развитием “Биогенерации” я являюсь управляющим партнером венчурного оператора “Группа венчурных инвестиций”, в портфеле которого восемь стартапов».
Инициаторы проекта ведут переговоры, в результате которых Тюменская область может стать пилотной территорией применения биогумуса. Но это всего 20% сбыта. Остальные 80% планируется продавать в арабские страны. С некоторыми компаниями в Персидском заливе уже достигнуты договоренности, продукция «Биогенерации» прошла сертификацию в ОАЭ (арабские страны не признают европейские стандарты ISO).
— Арабские страны — это единственная территория в мире, где сошлись три фактора — засушливый климат, неплодородные почвы и наличие платежеспособного спроса, — объясняет Фоменко. — Сейчас арабы в больших объемах используют неэффективные удобрения — навоз и торф. Например, в ОАЭ есть восемь грунтозаготовительных заводов, приобретающих органические удобрения в Индии — среднего качества (для них характерна большая зольность, из-за чего грунт выгорает за два года) и по низкой цене.
Пока любой процесс выхода на внешний рынок для малого бизнеса — пробивание лбом стеныЛогистика, пиар и светлая вера
Пока успехов у «Биогенерации» немного. При этом вызовы, с которыми сталкиваются тюменцы, не являются локальными. Они характерны для большинства производственных стартапов, и особенно — планирующих выходить за рубеж.
Первый и, пожалуй, главный вопрос — логистика. Андрей Фоменко:
— РЖД, обладая монополией, повышает тарифы в среднем на 20% в год. Рычагов влияния на нее нет. В итоге путь от Тюмени до моря стоит в несколько раз дороже, чем от Новороссийска до Арабских Эмиратов, при том что водный маршрут длиннее наземного. У тех же индийцев конечная цена получается на 35 — 40% ниже, чем у нас. Чтобы конкурировать на внешнем рынке, мы должны уронить цену ниже плинтуса и работать чуть ли не себе в убыток. Я уверен: любому товаропроизводителю не выжить без субсидирования расходов на перевозки. А таких программ сегодня как раз и нет. Компаниям возмещаются затраты на выставки, лицензирование и сертификацию, но не на транспортировку. Груз получается золотым.
Второй вызов — отсутствие институтов поддержки малого экспортного бизнеса. На данный момент преференции, например, в АПК оказываются только производителям пшеницы. Органические удобрения в федеральной программе поддержки агропроизводителей не упоминаются.
Планомерной работы по налаживанию отношений с зарубежными партнерами, особенно с арабскими странами, не ведется. Есть номинальные структуры — Российско-арабский деловой совет, МИД. Но они, по словам Андрея Фоменко, созданы не для поддержки малого предпринимательства. Эти институты организуют точечные выезды, в рамках которых построить долгоиграющие отношения невозможно.
— Мы сами ищем компании в интернете, связываемся с ними, организуем встречи и за свой счет ездим, — признается Фоменко. — Малые бизнесмены подчас не знают, к кому обратиться, как и где найти информацию о зарубежном рынке, с чего начать выход на него, как составить договор, как позвонить, чтобы организовать встречу, элементарно языка иностранного не знают.
Арабский рынок, заметим, действительно непрост. Помимо собственных институтов сертификации для стран Персидского залива характерны клановость и закрытость. Плюс внимание к проектам минимум в миллиард долларов. Кроме того, по уверению Андрея Фоменко, все арабские страны контролируются извне: в Катаре переговоры никогда не проходят без американцев, в Эмиратах — без англичан.
Третий вызов — отсутствие финансирования стартапов на начальной стадии развития. По сути, Группа венчурных инвестиций — практически единственный оператор в Тюменской области, занимающийся развитием малого инновационного бизнеса с нуля (рассматривает идеи, обсчитывает их, создает проектную команду, вкладывает средства в доработку, создание опытных образцов, прототипов). Есть нефтегазовые компании (ТНК-ВР, ЛУКойл), которые финансируют проекты под себя. Для Российской венчурной компании, Роснано подобные проекты не интересны из-за небольшого масштаба. Государство подключается к поддержке стартапов только на следующем этапе развития, субсидируя покупку оборудования, предоставляя налоговые преференции. Банки стартапы не кредитуют.
Четвертый вопрос — отсутствие грамотного пиара. В России тот же биогумус широко не применяется, потому что о нем мало кто знает. Нет научных трудов, сертифицированных органов, которые рекомендовали бы его использование.
— Про биогумус никто не знает, — говорит Фоменко. — Институты не готовят технологов, умеющих применять органику. После вуза у людей уже существуют сложившиеся стереотипы работы с культурами, и в основном они сводятся к использованию химии. Государство не хочет поддерживать органические удобрения.
Наконец, последний вопрос — неадекватность большинства изобретателей. Зачастую они не знают, как подойти к инвестору. Представители венчурных компаний в кулуарах часто рассказывают истории, как к ним приходят изобретатели, витающие в облаках. Они просят за свое творение миллионы или десятки миллионов рублей, а предлагают при этом реализовать проекты типа переработки мяса, производства матрасов или женских колготок. Рыночных перспектив бизнеса они не осознают.
Итог: пока любой процесс выхода на внешний рынок для малого бизнеса — пробивание лбом стены.
Но Фоменко оптимистичен:
— Сегодня из-за проблем, возникающих у малого бизнеса, организовывать свое дело хотят единицы. Мы читаем лекции в университете, так вот из 300 слушателей лишь двое изъявили желание быть предпринимателями, остальные планируют работать в ЛУКойле. Однако я уверен, что ситуация будет меняться. В первую очередь благодаря появлению новых венчурных операторов и инвесткомпаний. Богатых людей, не желающих хранить деньги в банках, достаточно. Они с удовольствием вложатся в проект с окупаемостью до двух лет. Другое дело, что пока они ищут знакомые им отрасли, а это в основном нефтегаз, металлургия, медицина. Найти деньги под крутой проект — не вопрос. Только этих проектов пока очень мало. Обычно из всех идей венчуры отбирают не более 5%, достойных проработки.