Представьте, что вас пригласили на торжество в дом, славящийся гостеприимством,но по прибытии вы внезапно обнаруживаете, что попали в период «пересменки». И прежние владельцы — уже не хозяева, а новые еще не полностью вступили в права, при этом друг с другом — явно в натянутых отношениях. Угощенья, как прежде, изобильны, но вам отчего-то не по себе. Примерно так ощущали себя многие из постоянных гостей международного фестиваля «Дягилевские сезоны: Пермь — Петербург — Париж». Цифра 5 стала для него переломной: в качестве худрука завершал 20-летнее пребывание в Перми Георгий Исаакян, в свое время придумавший и раскрутивший концепцию мультикультурного форума. Теперь идею дягилевского фестиваля подхватывает команда Теодора Курентзиса. И это не просто перемена декораций, скорее — смена театральных эпох.
Что было
Программа пятого дягилевского, на первый взгляд, была на уровне предыдущих: спектакли, концерты, выставки, научный симпозиум «Дягилевские чтения» — все как обычно. Балетный раздел вышел вполне репрезентативным. Вечер открытия по традиции предъявил хореографическое искусство трех «П»: зрители увидели на сцене пермских, питерских и парижских танцовщиков. Фокинского «Лебедя» представила пермская прима Наталья Моисеева, фрагмент из «Детей райка» танцевали этуали Парижской оперы Изабель Сьяравола и Матьё Ганьо. А спектакль «Блудный сын» Прокофьева — Баланчина и миниатюру «В сторону лебедя» исполнили артисты Мариинского театра во главе с Александром Сергеевым, Олесей Новиковой и Дарьей Павленко.
Когда-то учившийся в Перми хореограф Раду Поклитару — создатель и лидер театра «Киев Модерн Балет» — впервые познакомил местную публику со своей труппой, блиставшей артистизмом и мастерством. В авторской версии балета «Щелкунчик» он заставил всех забыть о безмятежном детском утреннике, сведя воедино гофмановский гротеск, контрасты музыки Чайковского и историю со множеством перевертышей, трагическую в итоге. Второй сезон возглавляющий балетную труппу Перми хореограф Алексей Мирошниченко демонстрировал на фестивале результаты своих трудов. Балет Равеля «Дафнис и Хлоя» с новым сюжетом, перемещенным из времен анакреонтической Греции в колониальную северную Африку начала прошлого века, вышел половинчатым: интересные визуальные и пластические находки сочетаются с упрощенной драмбалетной логикой действия. Более радикальным выглядел проект «Видеть музыку», для которого Мирошниченко уже как балетный худрук рискнул пригласить практически неизвестных в России западных хореографов: испанца Каэтано Сото, англичанина Дагласа Ли, итальянца Луку Веджетти.
Гостями музыкальных вечеров стали Московский ансамбль современной музыки и германский квартет саксофонистов Panta Rhei. Изысканную камерную программу «Композиторы дягилевского круга» представил Алексей Гориболь. В просветительском ключе с комментариями прошел фортепианный вечер пианиста и композитора Ивана Соколова. Наверное, главное музыкальное событие фестиваля — впервые в Перми прозвучавшее великое произведение Оливье Мессиана «Квартет на конец Времени», созданный композитором в немецком концлагере.
Раздел визуальных искусств состоял всего из трех проектов, но значимых и ясных с точки зрения появления в афише. В Художественной галерее — выставка работ известного театрального художника Бориса Мессерера и проект «Мифология» (календарь Pirelli за 2011 год с фотографиями Карла Лагерфельда, где в обликах античных богинь снялась топ-модель пермского происхождения, известная под именем Наташа Поли). Музей современного искусства Permm знакомил со скульптурным проектом «Завтрак. Обед. Ужин» главного дизайнера телеканала «Культура» Елены Китаевой. В черно-бело-красных композициях изысканных геометрических форм, продолжающих линию супрематизма Казимира Малевича, торжествовали абстрактность и антиутилитарность.
Не случилось
И все же многого на этот раз не произошло. В фестивальном ассортименте не оказалось главного блюда — нового оперного спектакля. Ничего сопоставимого в сравнении с прошлыми годами, когда мировые и российские премьеры являлись с завидной регулярностью: достаточно вспомнить щедринскую «Лолиту» на первом фестивале и «Ивана Денисовича» Александра Чайковского на последнем. Вероятно, на эту роль предполагалась постановка Исаакяном последней оперы Римского-Корсакова, но запрещенный еще при рождении «Золотой петушок» (тогда испугались сатиры на царя) и на этот раз не прокукарекал. Не судьба, видимо.
Концертно-сценическую версию оперы «Отче наш. Прощение» русского немца Георга фон Альбрехта можно считать фактом восстановления исторической справедливости, благородным этическим жестом. Проект Танеевского фонда позволил вернуть к жизни никогда не исполнявшуюся партитуру, театр, певцы и оркестр под руководством Валерия Платонова проделали огромную работу. Но ни сложный морально-религиозный сюжет, ни музыка, ни ее сценическое воплощение откровением не стали. Не потянул на роль центрального события и вечер «Вспоминая “Фиделио”». Режиссер постановки, осуществленной в «декорациях» музея репрессий Пермь-36 (см. «Оpen air за колючей проволокой», «Э-У» № 33 от 23.08.10), Майкл Хант зачем-то попытался ее возобновить. Но то, что «резонировало» в обстановке лагерных реалий, парадоксально соединяя высокую оперную условность и атмосферу подлинности, в театре обернулось нестерпимой фальшью. «Охранники», прогоняющие строй «зэков», и кричащие «жены заключенных» в оперном сквере, овчарка в театральном интерьере — от всего этого хотелось закрыть глаза. Но просто послушать музыку Бетховена не удалось: сценическое действо Хант продублировал кадрами видеозаписи спектакля. Странной тавтологией прежняя атмосфера оказалась разрушена, новой не возникло, вместо строгого торжества чистой музыки получился откровенный китч. Не хватало фестивалю и другого: обширной программы провокативного сontemporary dance, акций и перформансов, ночных кинопоказов, продюсерского турнира. Или, к примеру, увлекательных диспутов, а ведь в прежние годы кроме пиршественных столов бывали и круглые, за которыми происходило интеллектуальное осмысление театральной практики сегодняшнего дня. И уж совсем странно было наблюдать пустые места в зрительном зале прежде всегда переполненного оперного. Отсутствие аншлага, наверное, объяснялось разными причинами, но одна из них обнаружилась неожиданно просто: в лифте гостиницы, где проживали все гости фестиваля, висела реклама ровно двух мероприятий — концерта оркестра MusicAeterna и проекта «Человеческий голос», который состоялся уже за рамками дягилевской декады. Конечно, не осталось незамеченным и то, что фестиваль проигнорировало пермское культурное начальство. Но самое важное: куда-то стала исчезать его главная особенность — атмосфера искренности, интенсивного общения и подлинного демократизма.
Что будет
То, что Дягилевский фестиваль ожидает серьезный апгрейд, было понятно и раньше, контуры обрисовали с подробностями в день закрытия. Худрук театра Теодор Курентзис, занятый подготовкой единственного концерта, на публике практически не появлялся и уехал до окончания фестиваля. Понятно, что график западных контрактов не отменить. Но к присутствующим на презентации проекта он все-таки обратился — с экрана: «Дягилев — не музейная, мифологическая личность, он наш начальник, он дает нам стратегию: как артикулировать “завтра”, через “вчера и сегодня”. История не остановилась в начале XX века, продолжается в начале XXI… Что бы сегодня делал Дягилев? Что мы должны делать завтра?». Перед исчезновением с экрана: «Извините, я должен идти, он меня зовет»... Он — это Дягилев, разумеется. О конкретике уже докладывали соратники Курентзиса и прежде всего генеральный менеджер Пермского театра Марк де Мони. Кстати, он первый из новой команды, кто резко сменил интонации и фразеологию: зазвучали идеи преемственности пермским традициям и благодарности предшественникам. Что ж удивляться, урок аристократических манер, которых так не хватает пермским новаторам, дал славист с кембриджским дипломом, создатель замечательного питерского фестиваля EаrlyМusic.
Итак, в следующий раз фестиваль пройдет уже в будущем году, и формат биеннале сменит на ежегодный. Сдвинутся и сроки проведения. Сохранится его многожанровая структура, но возникнет институт кураторства: каждый год фестиваль будет менять своих художественных лидеров,определяющих концепцию. На будущий год ими станут знаменитый режиссер Анатолий Васильев, ныне живущий в Европе, и известный французский композитор Паскаль Дюсапен. В программах фестиваля дали предварительное согласие участвовать многие музыканты. А в далеко идущих планах возникают имена режиссеров Питера Селларса, Михаэля Ханеке, хореографа Иржи Килиана, сценографа Штефана Дитриха. Есть идея создания фестивального оркестра, как это происходит в Люцерне, когда за первыми пультами окажутся топ-музыканты. Пожалуй, на сенсацию тянет известие, что формируемый Попечительский совет фестиваля согласился возглавить интендант Мадридского Teatro Real Жерар Мортье. И в связи с попечительским советом прорабатывается экономическая идея эндаумент-фонда. Наконец, следующий Дягилевский фестиваль возобновит конкурс продюсеров, придав ему международный статус. Главная же амбициозная цель Дягилевских сезонов — стать вровень со знаменитыми Зальцбургом, Авиньоном, Экс-ан-Провансом, Эдинбургом.
Чем сердце успокоится
А в Перми постепенно появляются все новые люди, в основном молодые. Костяк будущего симфонического оркестра MusicAeterna сформирован на треть. Есть среди них и «юноши бледные с взором горящим»: имидж Курентзиса-небожителя, иногда балующего своим присутствием простых смертных и на равных общающегося с Дягилевым, притягателен для подобных персонажей. Но есть и серьезные музыканты, многие из которых решили стать пермяками. Из двух концертов, один из которых состоялся в театре, был пафосным и громким по реакции публики, я бы отдала предпочтение другому: поздней ночью в фойе театра музыканты играли для себя, кто-то пел, кто-то читал стихи. Не для пиара и прессы, а просто друг для друга. Ночное музицирование завершилось к трем часам нового дня, и в финале звучал бесподобный секстет Шенберга «Просветленная ночь». Остро захотелось забыть как надоевшую трескотню про «культурную столицу», так и скепсис подозрительности разговоров про «пермский распил бюджета».