Информационная война мутировала от войны смыслов к войне отрицания действительности
«Если на клетке слона прочтешь: «буйвол» – не верь глазам своим». Кто это сказал, знаете?
Меня этот совет Козьмы Пруткова всегда сбивал с толку. Потому что и надпись на клетке, и слон – оба являются визуальными об`объектами. И каждый видишь глазами...Так какому же из них двоих не верить?
Теперь я точно знаю: верить стоит тому, что написано. А ушастое и и с хоботастое, от которого пахнет слоном – это фейк.
Потому что такой сегодня новый нарратив.
С понятием «виртуальной реальности» мы освоились. Это когда выдумка выглядит как реальный мир, только ярче – как леса из «Аватара». Но верить в выдуманный мир – не самая большая беда, писал Джон Толкин. – Это развивает творческие наклонности. Куда опаснее не верить в мир реальный.
Сегодня же мы все больше имеем дело с тем, что бывший разведчик, офицер ЦРУ по тайным операциям Роберт Стил назвал когда-то «виртуальной нереальностью».
«Виртуальная нереальность» – это когда действительность воспринимается как нечто нереальное, невозможное и уродливое. Когда она вызывает тошноту, как у Нео на палубе «Навуходоносора». И в последнее время неприятие реальности обострилось.
Сегодня подделки фото и видео, документов и подписей на них стали такими многочисленными и такими искусными, что их развенчание превратилось в отдельную профессию.
Информационная война мутировала от войны смыслов к войне отрицания реальности. И тебя уже не заставляют верить фейкам. Но ты начинаешь считать фейками реальные факты.
И чем дальше, тем с большей готовностью мы верим, что все, что нам не нравится – это выдумки. И уже начинаем подозревать в «виртуальности» нашу реальную жизнь в целом. И разучились верить собственным глазам. И собственному опыту.
Продавцы «виртуальной нереальности» не очень напрягаются – мы сами мечтаем быть обманутыми.
Потому что, во-первых, избегая правды, стремимся сохранить в себе спокойствие. «Жизнь слишком тяжела для нас, писал Зигмунд Фрейд. – Она причиняет слишком много боли. И чтобы выдержать ее, мы не можем обойтись без средств, дающих нам облегчение». И такое средство – это бегство от реальности, этакий эскапизм.
А во-вторых, мы боимся быть введенными в заблуждение. Потому что со школы нас накрутили: не все, что видишь собственными глазами, правда. И Земля не плоская, и Солнце не крутится вокруг нее, и звезды – дырочки в небесной тверди. И доверять надо не собственным глазам, а знаниям экспертов...
И мы охотно верим в то, что нам сказано, а не в то, что нами увидено.
Ни одно государство не могло бы нам задурить головы пропагандой, ни одно кремлевское Ольгино не могло бы зазомбировать, если бы люди подсознательно не хотели этого сами.
Россия – типичный, доведенный до абсолюта пример. С какой стати там вдруг полюбили Сталина? Потому что историческая реальность слишком ужасна. Настолько уродлива, что в нее невозможно поверить. Вот и не верят. И это не режим Путина зомбирует людей – они сами. Путин лишь закрыл все архивы. А то, что уже стало достоянием общественности, объявил фейками. И россиянам сразу полегчало на сердце.
Но и мы, в Украине, разве не прячем голову в песок, как страусы Януковича? Разве не живем по формуле: «чем меньше знаешь, тем крепче спишь»?
Половина Украины в упор не видит войны, которая бушует в нескольких сотнях километров и собирает свой урожай жертв. Эта половина спит в матрице мирной беззаботности.
Другая половина видит только победы, умелых воинов в гламурной форме. И, довольные этим зрелищем, мы заняты собственными предвыборными махачами.
Героический пафос не всегда мобилизует. Чаще расхолаживает. В 2014 добровольцы кинулись на фронт не из-за пафоса. Их мобилизовал страх – что враг нацелился на Украину, а у нас – едва 5 тысяч боеспособного войска.
Когда нас усыпляют маршами о непобедимости армии, а ежедневные пророчества о том, что «завтра Путин нападет», не сбываются, война как реальность уходит в дальние закоулки сознания.
Нам ужасно не хочется знать о поражениях – под Иловайском и Дебальцево. О том, что их причина – не только «вероломство» россиян (когда-то Виктор Суворов писал, что обвинить в вероломстве – это признать, что вы врагу верили, а он эту веру сломал), но и предательство командиров и дезертирство солдат.
Нам легче списать пожары на артскладах на брошенные окурки и пьяную «вохру», чем признаться себе, что это диверсия – хладнокровная и спланированная, которая уничтожила 40% нашего арсенала. И следовательно, это серия поражений. И признать это – больно.
5 лет мы бьем себя в грудь: «Крым и Донбасс обязательно вернем!». Но с каждым днем вероятность этого тает. И рано или поздно придется признать: выигрышного для нас варианта возвращения статуса-кво не существует.
И осчастливленные Томосом, мы быстро переключились на другое, когда река церковных переходов обмелела и помутнела в междоусобных распрях.
И инвестиции, которых мы ждем, как у моря погоды, где-то потерялись на полпути. И земля, которую мы боимся выставить на продажу, зарастает кустарником.
И, насмехаясь над «нищими» украинцами, мы замечаем лишь блеск столичных супермаркетов, и не видим глубинки, которая почему вместе с нами не смеется.
В реальном мире нас ждет невероятная куча проблем. А в виртуальной нереальности они мерещатся ничтожными, не стоящими нашего внимания. И мы скользим мимо них взглядом, ища подпитки «новыми победами».
Вера в победы – это хорошо. Но иногда полезно видеть поражения. Во всей их глубине. Это отрезвляет.
Штабы нарисовали идеальные выборы. Но уродливая реальность вмешалась, и те, кто сегодня в меньшинстве, зарыдали: «Откуда и стране столько дебилов?» А просто это, пока мы спали с открытыми глазами, наступила новая реальность, сформировалась новая украинская идентичность. И то, что она оказалась не такой, как ожидалось, означает: и мы, и наши руководители, и наши эксперты упустили что-то очень важное.
Социологи предупреждали, но мы же считаем социологов продажным лжецами. И даже вредителями – как тех исследователей КМИС, которые когда-то посмели опрашивать население Львовщины на предмет проявлений сепаратизма и попали на карандаш СБУ. Потому что искали то, о чем не стоит знать общественности.
Как же мы узнаем о будущих рисках, если будем бояться вопросов, на которые можем получить нежелательные ответы?
И не потому ли мы избегаем референдумов, что боимся услышать от народа что-то такое, что пошатнет нашу веру?
Иногда кажется, что нам и правда не столько нужна, как вера в то, что правда – за нами.
Мы построили пограничную стену из маркеров, которые защищают нас от реальности. И теперь с легкостью отвергаем любые факты, если они расходятся с нашими убеждениями. С нашим пониманием справедливости. С нашими мифами. Мы готовы закрыть глаза на правду и комфортно повторять за другими: «Правда – это то, что видит большинство».
Зло «виртуальной нереальности», говорил американский шпион Стил, даже не в том, что на нее ведется невежественный люд. На табличку с надписью «буйвол» покупаются эксперты. И пишут аналитические доклады о поле и возрасте существа в клетке, измеряя линейкой размер и транспортиром – угол наклона букв...
Спрятавшись от мира в своих ведомственных ячейках, они проявления реальной жизни воспринимают как системный глюк. А политологи на этом основании оценивают состояние общества. А политтехнологи выстраивают политические кампании. А депутаты и чиновники расписывают бюджет. И все это не имеет ничего общего с реальностью. И все это отдаляет нас от настоящей жизни.
Все правительства и армейские штабы любят скрывать свои недостатки и поражения, чтобы конкурент или противник не мог ударить по слабым местам, писал Элвин Тоффлер в книге «Война и антивойна» (откуда я, собственно, и почерпнул историю Роберта Стила).
Информацию о реальном положении дел от наших любопытных глаз охраняют многочисленные секретные службы. И – секретные грифы: «государственная тайна», «военная», «служебная», «коммерческая», «тайна следствия» – и просто: «ограниченный доступ», и даже: «зачем вам это знать?».
Но сверхсекретность, которая помогает противодействовать противнику, она же и мешает обществу развиваться. Потому что не дает картину реальности людям, которые могли бы исправить недостатки. Иначе изъяны и болезни проявляются уже тогда, когда их поздно лечить.
Это очень вредный рецепт, считал Тоффлер, – удерживать общество на голодной информационной диете. Люди должны знать из первых уст всю неприкрашенную правду, должны иметь возможность и желание убедиться во всем воочию.
В наше время виртуальных ценностей, виртуальных патриотов и виртуальных кандидатов аутентичная реальность в большой цене. Даже если она непоказная и доводит до отчаяния. И можно очаровываться и верить, как в мантру, в успокоительное: «Все будет хорошо!» но – чтобы тебя не стошнило от ужаса – всегда держи в поле внимания боковым зрением действительность. Серую и неприглядную. Но такую, на которую можно опереться.
В цивилизованной, демократической стране должен быть кто-то, кто не боится знать всю правду. Кто умеет собирать ее по крупицам, систематизировать, проверять на фейковость и доносить до общества. Кто-то, не зависящий от выборов (потому что завалит свой рейтинг). Кто-то, кто не будет бояться, что с ним сделают то, что делали в древние века правители с гонцами, которые приносили плохие новости, а народ – с пророками, которые предвещали засуху и голод.
Роберт Стил – был солдатом информационной войны, и искренне считает, что этим «кто-то» должна быть политическая (военная) разведка государства. Потому что она, обычно, добывает правду. Хоть и прячет ее потом от народа за семью замками – так устроены все государства.
Стил мечтал о другом – чтобы разведки работали не на правительства, а на гражданское общество. И чтобы оно не заболело самоуверенностью, периодически угощали его горькими пилюлями.
Он видел разведку огромной «комнатой правды» внутри «государства лжи», «частью большого здания в масштабах страны, куда должны входить образование, неофициальные культурные ценности, структурированная архитектура информационных технологий, неформальные сообщества и профессиональные системы обмена информацией, вся политическая система»...
Он писал о будущей разведке, как не о «кинджально-плащовом» источник информации, тайком предоставляемой высшим чиновникам, а как об организации, вносящей живой вклад в систему знаний общества как единого целого.
Скорее всего, мечты старого шпиона так же далеки от реальности, как и призраки «виртуальной нереальности», с которыми он призывает бороться. Но, может, сегодня, когда мы находимся на каком-то цивилизационном изломе, у нас есть шанс выстроить работу не очень почитаемых в народе спецслужб именно так? И снова удивить мир? Эй, новый Президент, вы меня слышите?
Представьте себе – новый глава СБУ по примеру Ульяны Супрун ежедневно выходит в Фейсбук, чтобы опровергнуть мифы, во тьме которых блуждает рядовой украинец...
Конечно же, не все захотят жить в реальном мире. Слишком мало в нем побед и слишком жестоки поражения. Правда – она таки для избранных. И, наверное, надо дать людям выбор –находиться им в счастливом оцепенении неведения или страдать, зная, как оно на самом деле.
Но по крайней мере те, кто стремится что-то изменить, должны иметь ключи к дверям, за которыми бурлит реальность. Чтобы быть готовыми. И удержаться на ногах, когда вдруг в наше тепличное сознание ворвется ледяной ветер бурных перемен. И не дать упасть нам.
Евгений Якунов. Киев.