Имя нового генерального прокурора для ряда экспертов означало старт гигантской реформы силовых ведомств. Игорь Краснов пришел в прокуратуру с поста замглавы Следственного комитета России (СКР). Логика сопутствовала ожиданиям: мол, следствие одержало победу в многолетней войне с прокурорскими, которых ждут ликвидация и слияние то ли с СКР, то ли с Минюстом. Однако ожидания оказались ложными. Краснов развеял эти фантазии. Он заявил об «эффективности прокуратуры», предложил забыть о реформах, а среди главных приоритетов своей работы назвал защиту бизнеса.
Эти заявления встретили неоднозначно. И бизнес-омбудсмены, и сами прокуроры, и даже президент неоднократно говорили о проблемах в отношениях силовиков и бизнеса. Но система продолжала сопротивляться. Конкуренция прокуратуры и СКР не шла на пользу обоим ведомствам. При утверждении обвинительных заключений дела изучаются слабо и часто направляются в суды совершенно сырыми. Прокуроры закрывают глаза на многие нарушения со стороны следователей, оправдывая это ограниченностью своих полномочий и тем, что не могут ни на что влиять. Следователи, в свою очередь, не считаются с мнением прокуроров и продолжают штамповать уголовные дела, улучшая статистику. Но есть также мнение, что появление одного суперведомства не повысит эффективность системы, а усугубит нарушения в надзоре и следствии.
Поэтому на генерала Краснова смотрят с надеждой. А профессиональная среда дает благосклонные оценки.
Человек из системы
Для работников сферы уголовной юстиции назначение заместителя главы СКР на должность генпрокурора стало неожиданностью, хотя сам по себе Краснов — фигура среди силовиков известная. В Следственном комитете он курировал Главное следственное управление и Главное управление по расследованию особо важных дел. В течение последних четырех лет он был правой рукой председателя Следственного комитета Александра Бастрыкина. При этом высокую должность Краснов получил не по блату, а за профессиональные качества и многолетний опыт системной работы «в полях». Спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко так и назвала нового генпрокурора: «Человек из системы, а не из Садового кольца». Еще про него говорят: «народный» прокурор.
«Краснов — человек профессиональный, практик. Он хорошо знает следственную работу на всех ее этапах, имеет отношение к расследованию всех крупнейших дел. Безусловно, это очень опытный и знающий следственную работу человек. Плюс ко всему удачно вошедший в резонанс с Федеральной службой безопасности», — говорит «Эксперту» управляющий партнер коллегии адвокатов «Железников и партнеры» Александр Железников.
Будучи еще старшим следователем по особо важным делам при председателе СКР, Игорь Краснов вел большое количество «чувствительных» дел, находившихся под оперативным сопровождением ФСБ. В широких кругах новый генпрокурор известен в основном по делу об убийстве Бориса Немцова, но в его послужном списке немало других резонансных кейсов. Например, дело о покушении на Анатолия Чубайса в 2005 году, о хищении при строительстве космодрома Восточный, дело «белгородского стрелка» Сергея Помазуна. Краснов также вел расследование дела экс-полковника МВД Дмитрия Захарченко.
«То, что известно о Краснове в его бытность старшим следователем по особо важным делам СКР, характеризует его скорее положительно. В заслугу ему можно поставить, например, ликвидацию так называемого неонацистского вооруженного подполья в Москве, на счету которого десятки убийств, в том числе адвоката Станислава Маркелова, журналистки Анастасии Бабуровой и судьи Мосгорсуда Эдуарда Чувашова», — считает руководитель международной правозащитной группы «Агора» Павел Чиков.
Такой ценный кадр не мог пройти мимо внимания главы государства. В 2019 году Краснов стал участником третьего потока Высшей школы государственного управления РАНХиГС — главной «кузницы кадров» президента. Уже тогда это можно было расценивать как звоночек для будущего продвижения генерал-лейтенанта юстиции по службе: молодой, активный, а главное, не ангажированный. Краснов, как говорят специалисты, равноудален от всех элит и не входит ни в один из «кланов».
«В силу молодости и недавнего нахождения в должности заместителя председателя СКР Краснов не мог обрасти серьезными бизнес-связями. Ничего неизвестно и о наличии у него состоятельных детей-предпринимателей. Это такой технический менеджер, исполнительный директор, которому поручено решать текущие задачи, не определяя политику и не претендуя на это», — сказал «Эксперту» старший партнер адвокатского бюро ЗКС Андрей Гривцов.
Именно такой человек сейчас и нужен президенту на посту генпрокурора — способный обеспечить независимую правовую экспертизу и исполнение конституционной реформы.
«Краснов известен и как достаточно сильный следователь, и как руководитель, точно понимающий, чего от него ждут вышестоящие, и обеспечивающий именно такой результат, — считает партнер, соруководитель уголовно-правовой практики коллегии адвокатов Pen & Paper Вадим Клювгант.
Выступая в Совете Федерации, Краснов первым делом опроверг слухи о возможном слиянии СКР и прокуратуры, давно гуляющие в медиасреде. «И Генпрокуратура, и Следственный комитет работают эффективно», — заявил он. Краснов также отметил, что поддерживает разграничение работы следствия и прокуратуры. «Целесообразно сосредоточиться на результативности полномочий, которыми прокуратура уже располагает. Сосредоточение таких полномочий в руках одного органа будет разбалансировать систему сдержек и противовесов», — считает новый генпрокурор.
Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков подтвердил, что никакого обсуждения объединения прокуратуры и Следственного комитета нет. А вот мнения экспертов на этот счет разделились.
Разделяй и властвуй
«Назначение Краснова наводит на мысль о возможном объединении Следственного комитета России и прокуратуры. Только, на мой взгляд, это будет не СКР при прокуратуре, как это сделали в 2007 году, а прокуратура при Следственном комитете, учитывая аппаратный вес руководителя СКР и нового генерального прокурора, — считает Александр Железников. — Для меня как адвоката это не очень хорошая новость. При таком раскладе у нас практически сокращается инстанция, к которой мы могли апеллировать. Следственный комитет уже сегодня зачастую чуть ли не напрямую представляет обвинительные документы в суд. Прокуратура становится формальностью».
В начале 2000-х прокуратура была суперведомством — сама возбуждала, вела и закрывала уголовные дела, сама над собой надзирала. Тогдашний генпрокурор Владимир Устинов успешно отбивал все аппаратные атаки на свои полномочия, параллельно вмешиваясь в борьбу силовых ведомств за разграничение сфер влияния. Политический вес прокуроров был настолько велик, что на волне «дела ЮКОСа» стал угрожать балансу сил среди элит.
В 2006 году Устинова отправили в почетную отставку, а год спустя было решено сформировать отдельный следственный орган при прокуратуре, который в 2011 году оформился в автономную структуру. То, что так и не удалось при Устинове, очень быстро получилось при Юрии Чайке. Прокуратура лишилась права самостоятельно возбуждать уголовные дела и, по сути, командовать следствием. Главой нового правоохранительного органа стал на тот момент первый заместитель генпрокурора Александр Бастрыкин.
«Судьба прокуратуры висит в воздухе с того момента, как они разделились со Следственным комитетом. После лишения ее следственной функции прокурорам осталось, по большому счету, поддержание обвинения в суде и непонятный советский атавизм в виде общего надзора. Судьба Следственного комитета тоже немного подвешена. То шли разговоры о создании единого федерального Следственного комитета с передачей следственных функций из ФСБ и МВД, то об обратном слиянии с прокуратурой», — говорит Павел Чиков.
Разговоры о скорой «кончине» Следственного комитета ведутся с его возникновения. В СМИ то и дело всплывают планы Генпрокуратуры о реформировании СКР, слухи об ослаблении Бастрыкина и скором слиянии двух структур под эгидой прокуратуры. Между тем с появления «молодого» ведомства его глава планомерно укреплял свою «внутреннюю репутацию», а с ней и позиции СКР. Александр Бастрыкин умело играл на резонансных делах последнего десятилетия и активно поддерживал все политические инициативы Кремля, в том числе по борьбе с коррупцией.
Юрий Чайка тоже не отставал. Он устраивал Следственному комитету широкие проверки и систематически настаивал на возвращении под контроль прокуратуры следственных функций. «Я вижу единый Следственный комитет, и он действительно должен быть при прокуратуре», — неоднократно заявлял бывший генпрокурор. В 2018 году Чайке удалось добиться поддержки Совета Федерации и лично Валентины Матвиенко. Но в 2020 году его отправили в отставку, а прокуратуру возглавил следователь. В экспертном сообществе это расценили как «победу Александра Ивановича над Юрием Яковлевичем». Что, кстати, не обязательно равно объединению ведомств.
«Не думаю, что слияние Следственного комитета и Генпрокуратуры имеет какой-то смысл. Это уже было. Все-таки следствие и надзор за этим самым следствием не должны быть в одном месте. К тому же расследование уголовных дел осуществляют не только Следственный комитет, но и следственные органы МВД и ФСБ, а также разнообразные органы дознания. И подход прокуратуры к надзору за предварительным расследованием должен быть общим. Неправильно возвращаться к прежним порядкам, когда в одном случае следствие и надзор находятся внутри одного ведомства, а в других случаях это иначе. Это нарушение системного подхода», — считает Вадим Клювгант.
Кроме того, слияние силовых структур на данном этапе экономически нецелесообразно. «Не для того выделяли Следственный комитет и столь активно его расширяли, вливая дополнительное финансирование. Объединение породит новые грандиозные финансовые затраты, которые сейчас государству вряд ли нужны. Возможно, будет больше единства в позициях между ведомствами с учетом наверняка хороших личных взаимоотношений между руководителями», — объясняет Андрей Гривцов.
Несмотря на ожидаемую «оттепель» в отношениях между ведомствами после прихода Краснова, позиции нынешней Генпрокуратуры по-прежнему слабы. Даже прокуратура времен Бориса Ельцина обладала более широкими возможностями, несмотря на отсутствие у нее политического и аппаратного влияния. Такое положение дел не устраивает не только самих прокуроров, но и представителей бизнес-сообщества. На Генпрокуратуру возложена функция противодействия давлению силовиков на бизнес, и до недавнего времени она с ней успешно не справлялась.
Заложники следствия
«Защита прав предпринимателей стоит очень остро. Задача прокуратуры — обеспечить законность возбуждения уголовных дел в отношении предпринимателей», — заявил Игорь Краснов, выступая перед Советом Федерации.
Новый генпрокурор также предложил пересмотреть механизм проведения проверок бизнесменов. По его словам, каждое конкретное дело в отношении бизнес-структур требует индивидуального подхода и гласности. «Результаты должны быть открыты для бизнес-сообщества, люди имеют право знать, как эффективно отработали контролирующие органы», — добавил он.
А вот расширять функции прокуроров Игорь Краснов посчитал ненужным, отметив, что «инструментарий Генпрокуратуры достаточен» и полномочия прокуратуры «огромны». В этом вопросе глава прокуратуры, по сути, продублировал известную позицию президента. Владимир Путин неоднократно подчеркивал, что «прокуратура должна шире использовать уже имеющиеся у нее инструменты контроля за качеством следствия».
Сегодня в арсенале прокуроров есть отмена постановления о возбуждении уголовного дела, отказ от утверждения обвинительного заключения и отказ от поддержки обвинения в суде. Первым инструментом прокуроры пользуются крайне редко, поскольку на момент возбуждения уголовного дела еще толком ничего не ясно. Остальные используют чаще, но зачастую безрезультатно. Следователи просто игнорируют решения прокуроров. А суд им в этом потакает.
«Сейчас мы часто наблюдаем, когда следователь ходатайствует об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор его не поддерживает, а суд при этом все равно заключает под стражу. Такого быть не должно. Суд не может выступать в качестве сверхобвинителя над руководителем стороны обвинения», — считает Андрей Гривцов.
По российскому законодательству преступные деяния в сфере предпринимательской деятельности не предусматривают ареста. На практике следствие назначает фигурантам экономических дел самую жесткую меру пресечения — тюремное заключение, злоупотребляя сроком содержания их под стражей. Правоохранительные органы обходят запрет на арест предпринимателей, возбуждая против них дела по другим статьям. Например, по обвинению в мошенничестве в кредитной сфере или в причинении ущерба путем злоупотребления полномочиями. Следователям удобно, когда подсудимый находится «под рукой». Кроме того, так на него проще оказывать давление.
Гендиректор российского производителя суперкомпьютеров «Т-платформы» Всеволод Опанасенко находится в СИЗО с марта прошлого года. Он подозревается в злоупотреблении полномочиями при реализации контракта на поставку МВД крупной партии компьютеров. В конце января Басманный суд Москвы продлил арест бизнесмена до 24 марта 2020 года. Несмотря на то что прокурор выступал против подобной меры, судья встал на сторону следователя. Тот настаивал, что гендиректор «Т-платформ» может оказать давление на своих подчиненных, выступающих свидетелями по уголовному делу, а также уничтожить документы, имеющие отношение к расследованию.
Владимир Путин неоднократно критиковал практику уголовных дел по экономическим преступлениям и выступал за смягчение меры пресечения для попавших под следствие предпринимателей. Еще в 2015 году в очередном ежегодном послании Федеральному собранию президент отметил, что до приговора доходит лишь 15% дел, а вот бизнеса люди лишаются в 83% случаев. «Попрессовали, обобрали и отпустили», — подытожил тогда глава государства.
Прошло пять лет, а лучше не стало. По данным Генпрокуратуры, в 2019 году было зарегистрировано порядка 105 тысяч преступлений экономической направленности. Став фигурантами уголовного дела, бизнесмены зачастую лишаются своих активов.
В своем выступлении перед Советом Федерации Игорь Краснов сделал акцент на обеспечение законности возбуждения уголовных дел в отношении бизнесменов. Это наводит на мысль, что теперь от прокуроров будут требовать настойчивее добиваться отмены постановлений о возбуждении уголовных дел — не воевать со следователями в суде, а решать вопрос «на берегу». Возможно, это именно то, что нужно для восполнения аппаратного веса и влияния прокуратуры, пережившей многолетнюю войну ведомств.
График 1 Количество зарегистрированных экономических преступлений График 2 Количество экономических преступлений, уголовные дела о которых направлены в суд