«Я никогда не участвовал в приватизации советского имущества, и ничего приватизированного у меня нет и не будет. Это моя принципиальная позиция, потому что, будучи депутатом парламента республики, а в своё время и депутатом городской думы, я насмотрелся, как это делается, и хотел бы дистанцироваться от подобных процессов». Для Вячеслава Битарова, генерального директора североосетинской группы «Бавария», важно не столько откреститься от постсоветской истории, сколько утвердиться в том, что на старте он буквально ничего не имел. Про него невозможно сказать «повезло»: на фотографиях, отражающих первые шаги предприятия, — руины, каких даже в девяностые надо было ещё поискать. Теперь территория пивоваренного завода «Бавария» — это почти маниакально опрятное пространство, которое хочется громко назвать «оазисом». Кроме завода и офисных зданий, на территории есть бассейн, врачебный кабинет и бесплатная столовая для сотрудников.
О трезвых людях в правительстве
— Ключевым предприятием в группе «Бавария» является пивоваренный завод. На вас сильно отразился не так давно принятый «антипивной» закон?
— До этого производство пива развивалось хорошими темпами, ежегодно прирастая на 20-30 процентов. К сожалению, теперь рост замедляется, и это ощутили пивовары по всей России. Производство и сегодня рентабельное и перспективное, но теперь рука не поднимется и дальше его расширять теми же темпами. Мы недавно были на выставке Drinktek в Мюнхене, сразу после которой начался Октоберфест: там собирается более двух миллионов человек. Так вот, я там не видел ни одного немца-алкоголика. И в Чехии, где я тоже много раз бывал, алкоголиков тоже не видел. А в России кто-то выдумал какой-то пивной алкоголизм. Я не знаю, кому это выгодно и кто изобрёл этот термин, но я уверен, что это надуманная проблема, я готов доказывать это любому специалисту. Тогда бы в Осетии все были алкоголиками! У нас ведь своя культура пивоварения, мы много сотен лет назад начали варить этот напиток. Я даже не помню, когда я впервые выпил осетинское пиво: я ещё на ногах не стоял, но мне уже давали его пригубить, как это у нас принято с младшими за столом. И я никакого другого алкогольного напитка не пью и не вижу связи между алкоголизмом и употреблением пива. Наоборот, тот, кто пьёт пиво, меньше употребляет крепких спиртных напитков.
— Северная Осетия больше известна как раз не пивом, а более «серьёзной» продукцией.
— Да, Северная Осетия давно считается спирто-водочной республикой. Но если сравнить поступления в бюджет от производства пива с поступлениями от спирто-водочной промышленности, то последняя будет иметь мизерные показатели. В этом году только акцизов от производства пива наше предприятие заплатит 90 миллионов рублей, и они пойдут в республиканский бюджет. А в республике есть и другие крупные пивоваренные заводы, каждый из которых заплатит не меньше. А от производства крепкого алкоголя от всех заводов поступит максимум миллионов сто. Это куда более теневая экономика.
— Перед принятием «антипивного» закона были прогнозы, что мелкие производители разорятся. Эти опасения подтвердились?
— К счастью, в правительстве имеются трезвые люди. Они поняли, что такие законы чреваты разорением мелких производителей пива, им пошли навстречу и отменили установку счётчиков. Но с оговоркой: они должны доказать, что они действительно мелкие и производят до 300 тысяч дал пива в год. Правда, каким образом это доказывать, пока непонятно. Думаю, многие закроются, просто не выдержав всех этих мытарств.
Экспортные окна
— Как выглядит схема дистрибуции вашего пива? Где оно востребовано?
— Основные объёмы мы поставляем за пределы республики оптовым закупщикам, так как не работаем с розницей за пределами региона. Здесь, в Осетии, мы поставляем в розницу, и я считаю, что занимаем лидирующие позиции по продажам и пива, и безалкогольных напитков.
— Каково сегодня соотношение производства пива и безалкогольных напитков?
— В нынешнем году мы больше внимания уделили развитию направления безалкогольной продукции: сегодня порядка 40 процентов — это пиво, и 60 — безалкогольные напитки. У нас их очень большой ассортимент, начиная от чаёв, кваса и сокосодержащих напитков и заканчивая минеральной водой. Мы планируем развивать направление питьевой воды — в девятнадцатилитровых бутылках для кулеров, в двенадцати‑ и пятилитровых ёмкостях. Ведётся активная подготовка помещения, думаю, к началу следующего сезона начнём разливать.
— Каковы ограничения для расширения географии поставок? Вы видите возможности для налаживания экспортных каналов в связи со вступлением в ВТО?
— Всё зависит от объёмов производства. Нам поступают заявки, и на прошедшей в Германии выставке, о которой я говорил, мы заключили контракты на поставку дополнительного оборудования, в частности, получим ёмкости, которые позволят увеличить объёмы производства пива. У нас хорошее географическое положение, поскольку Северная Осетия — приграничная территория, и было бы очень легко доставлять пиво в страны Закавказья, теперь уже зарубежные. Есть хороший спрос и в Грузии, и в Армении, и в Азербайджане. Если объёмы нам позволят, мы наладим поставки.
Высоконаучное картофелеводство
— В вашем сельскохозяйственном направлении особое место занимает деятельность по выращиванию безвирусных семян картофеля особым методом. Почему вы занялись этим делом?
— Здесь, на плоскости, у нас есть около 800 гектаров земли, на которых мы занимаемся высокорентабельными культурами, в частности, производством кукурузы и товарного картофеля. Это приносит неплохую прибыль, которую мы вкладываем в развитие перспективных идей. В частности, сейчас подыскиваем сотрудника, который будет заниматься именно научным сопровождением нашего проекта. Мне бы хотелось создать научно-исследовательский центр по производству семенного картофеля. В этом году мы уже высадили порядка 50 га супер-суперэлитных сортов.
— Из открытой информации о вашей компании понятно, что это длится уже годы. Зачем вам это? Имея землю, предприниматели предпочитают выращивать на ней то, что быстро станет окупаться.
— Это вопрос серьёзный — не только для нашего предприятия, но и для республики, и для юга России, и вообще для страны в целом. Недавно у нас проходила международная конференция по проблемам селекции и семеноводства сельскохозяйственных культур, на которой отмечалось, что основной поток качественных семян картофеля поступает в Россию из-за рубежа. Производство семян в России утрачено: здесь это либо некачественный материал, либо подделка, когда в качестве семенного картофеля преподносится обычный товарный. Мы сами на этом очень много шишек набили и решили самостоятельно выращивать семена. В России много предпринимателей и сельхозпроизводителей, которые очень страдают без качественного материала.
— Где вы нашли технологии?
— Мы долго не могли найти партнёров в России, но в конечном итоге я вышел на Всероссийский НИИ картофельного хозяйства имени Лорха, а они познакомили меня с нынешними швейцарскими партнёрами, федеральным исследовательским центром «Агроскоп». Мы берём здоровые сорта картофеля и высаживаем в пробирки картофельный глазок, не содержащий никаких вирусов. Когда он прорастает в стерильных лабораторных условиях, микрорастение пересаживается в почву, а оттуда — в теплицу, куда также нет доступа вирусам. Там образуется клубень, который является чистым, оздоровлённым материалом. После этого клубни высаживаются в горах, на высоте 2500 метров над уровнем моря, где они превращаются в семенной материал. По швейцарской технологии теплицы в этом процессе не предусмотрены: микрорастения высаживаются в короба со специальным раствором, но для наших объёмов производства картофеля это существенное ограничение. Ведь сама Швейцария ненамного больше Северной Осетии, и им достаточно тех объёмов, которые можно получить этим методом. Но мы рассчитываем на большое производство: хотим обеспечить семенами не только себя и республику.
Бесполезных отходов не бывает
— Предприятие у вас и так многопрофильное. А какие вы ещё видите возможности для расширения производства?
— Мы обязательно будем расширять географию сбыта, развивать безалкогольное производство. Сейчас установили газопоршневую электростанцию: не столько даже ради удешевления электроэнергии, сколько для того, чтобы больше не конфликтовать с её поставщиком. Теперь, помимо того, что мы себя обеспечиваем электричеством, продаём его ещё и соседним организациям, причём подешевле, чем монопольные поставщики. Соседи рады. А при производстве электроэнергии образуется очень много горячей воды, которую мы пока что просто выливаем в канализацию. Это же грех, и мы начали думать, куда её деть. Мне подсчитали, что будет эффективно отапливать собственную теплицу, чуть более полугектара. Сейчас специалисты из Ставрополя занимаются установкой фундамента; думаю, в весенний цикл, когда ещё не будет грунтового огурца и помидора, мы выдадим свои овощи.
— Какие финансовые инструменты вы используете для развития компании?
— Конечно, основной инструмент — это кредит. Когда не участвуешь в приватизации, за бесценок ничего не получишь: приходится брать кредиты. На месте нашего пивзавода в советские времена был мясокомбинат. Его когда-то выкупили некие бизнесмены и почти весь разобрали на металлолом. Здесь был практически пустырь: развалины оставшихся помещений. Когда я впервые приехал сюда более десяти лет назад с представителями Сбербанка, где брал кредит, они мне сказали: «Вы что, умалишённый? Для чего вам эти развалины?» Но у меня была цель, был коллектив единомышленников, и мы всё же взяли кредит и начали развивать это производство. Сегодня мы успешно работаем с банком ВТБ, с Юникредитбанком. Я всегда держал своё слово, возвращал все кредиты. Хотя, когда разразился мировой кризис, некоторые банкиры вдруг стали менять условия, повышать ставки на действующие кредиты или требовать вернуть их полностью. Но я тогда не мог ни вернуть, ни обслуживать их по повышенной ставке. Мы всё, что зарабатывали, вкладывали в дальнейшее развитие. Дошло до того, что на меня собирались подавать в суд. Но у них не было оснований, а я потом нашёл новых партнёров.
— Что теперь планируете строить?
— Сейчас мы хотим взять кредит в два миллиона евро на запуск производства по переработке картофеля. Речь идёт о мелком картофеле, который в советские времена перерабатывался, а сегодня на него спроса нет. Мы ежегодно выбрасываем 500–600 тонн такого картофеля, и при этом приходится тратиться на транспорт, на погрузку. Я был бы рад, даже если бы его кто-то бесплатно забрал, и такая проблема не только у меня. Думаю, в регионе можно собрать десяток тысяч тонн картофеля, и наши партнёры-итальянцы нашли у себя в стране производителей оборудования по переработке, которые могут нам его поставить. Одновременно они готовы подписать другой контракт, с трейдинговой компанией, которая будет забирать у нас продукт переработки, картофельные хлопья. Их они, как выяснилось, поставляют армии НАТО по долгосрочному контракту.
Материал ранее был опубликован в журнале «Эксперт ЮГ» № 41–42 21 октября — 3 ноября 2013 г.