Казахстанский суд вполне обоснованно считают негуманным: если в мировой практике суды по уголовным делам оканчиваются оправдательными приговорами в 15% дел, то в казахстанской — всего 2%. Поэтому нашим властям нечего обижаться, когда независимые специалисты и международные эксперты единогласно называют отечественную модель репрессивной. Впрочем, попытки сделать систему гуманнее принимаются. Например, в судопроизводство вводятся качественно новые, прогрессивные элементы вроде суда присяжных. Закон о введении в РК суда присяжных начал работать с 1 января 2007 года, но ожидаемого роста доли оправдательных приговоров не произошло. К примеру, в минувшем году суды присяжных (всего было рассмотрено 355 дел) осудили 461 человека, оправданы были 30 человек. Одни винят в отсутствии сдвигов ограниченность применения этого элемента, другие указывают на негативные процедурные моменты. Об итогах развития казахстанского суда в последние десятилетия, значении суда присяжных и перспективах развития этого элемента судебной системы «Эксперту Казахстан» рассказал адвокат Алматинской городской коллегии адвокатов кандидат юридических наук, доцент Данияр Канафин.
Жесткий стиль
— Данияр, какие тренды в развитии судебной системы РК в последние 20 лет вы можете отметить?
— За эти годы было сделано немало для установления формальной независимости судебной власти от власти исполнительной. Суды вышли из-под опеки органов юстиции, были структурированы в рамках материально и организационно самостоятельной системы. Правосудие было специализировано — обособлены административные, экономические, уголовные суды. В процедуру уголовного и гражданского судопроизводства имплементированы многие общепринятые международные стандарты справедливого процесса.
Тем не менее обретения подлинной независимости судами не произошло. К сожалению, в действительности существует достаточное количество неявных, но достаточно эффективных способов ограничения свободного волеизъявления судей при отправлении ими своих функций. Например, приобретение и утрата статуса судьи происходит на основании решения руководства исполнительной власти. Критерии карьерного роста, основания и процедуры дисциплинарной ответственности судей весьма специфичны и не исключают возможности корректировки профессионального поведения судей в рамках некоей централизованной воли. Проблемы с независимостью отечественной Фемиды признаны Комитетом ООН по правам человека. Так, в частности, в заключительных замечаниях этого международного органа, сделанных на сто второй сессии в Женеве в июле 2011 года, говорится: «Комитет выражает обеспокоенность по поводу сообщений о широкой распространенности коррупции в судебной системе. Комитет также выражает обеспокоенность в связи с отсутствием независимой судебной власти в государстве-участнике и порядком назначения и увольнения судей, который не гарантирует надлежащее разделение полномочий между исполнительной и судебной ветвями власти». Трудно с этим поспорить.
— Что удалось и что не удалось сделать в процессе реформ? В чем, по-вашему, причины успехов и неудач?
— Позитивным моментом является то, что судебная власть, как неотъемлемая и важная часть нашей государственности, обрела свое лицо, оформилась организационно и кадрово. Суды отправляют возложенные на них функции в достаточно активном режиме. Есть желание и возможности развиваться дальше. Были вновь созданы и вполне прижились такие демократические правовые институты, как суд присяжных, судебное санкционирование ареста, ювенальная юстиция. Верховный суд стал более открытым для общения с институтами гражданского общества, руководство судебной системы готово обсуждать вопросы совершенствования законодательства и деятельность органов правосудия в режиме свободного и принципиального диалога. Это отрадно, поскольку сохраняет надежду на дальнейшие позитивные преобразования.
К сожалению, не удалось преодолеть пережитки прошлого в части, касающейся излишне репрессивной практики уголовного судопроизводства. Количество оправдательных приговоров в наших судах крайне мало — не более двух процентов. Полноценной состязательности и равенства сторон в уголовном правосудии пока еще нет.
Причины, полагаю, имеют природу политического свойства. Жесткий стиль управления государством, отсутствие подлинной независимости судов смещают акценты в область принуждения и наказания в пользу государства, а не разрешения спора на основе объективности и беспристрастности в интересах гражданина и общества.
Простые решения и тяжелые последствия
— Когда речь заходит об успешном опыте реформы правоохранительной системы, чаще всего приводится пример Грузии. Насколько успешно там была проведена реформа судебной системы? И как мы можем использовать этот опыт в Казахстане?
— Если о реформе полиции в Грузии говорится много хорошего и большинство экспертов согласны с успешностью данной реформы, то относительно того, как перемены в этой стране затронули суды, мнения весьма противоречивые. Правозащитники и представители некоторых международных организаций критикуют грузинское правосудие за репрессивность и отсутствие достаточной независимости. Приходится признать, что успех Грузии в борьбе с преступностью, в том числе организованной, был достигнут благодаря суровой, почти карательной политике в области уголовной юстиции. Мы сможем адекватно оценить результаты этих процессов только через несколько лет. Многое будет зависеть от дальнейшего направления реформ, в том числе в системе исполнения наказаний. Всякий быстрый и легкий успех, особенно в таком сложном деле, как поддержание правопорядка, может носить временный и неоднозначный характер. Каждый опыт подлежит глубокому и всестороннему анализу. Применять следует только хорошо проверенные результаты.
Дело в том, что существует довольно драматичная история применения упрощенных инквизиционных форм борьбы с преступностью в СССР. Так, например, в 1960-х годах в уголовный процесс была введена протокольная форма досудебной подготовки материалов, которая ограничивала гарантии соблюдения прав обвиняемых, предполагала формализованное ускоренное расследование и рассмотрение дел. Вначале эту форму применяли по делам о хулиганстве, потом стали использовать и по другим видам преступлений. Реформа дала быстрый положительный эффект в борьбе с бытовой и уличной преступностью. Сейчас многие вспоминают, что в 70-е и в начале 80-х могли спокойно гулять по ночным улицам и ничего не бояться. Это действительно так. Во-первых, у тех, кто гулял по тем улицам, не было доступа к достоверной информации о состоянии криминогенной обстановки, поскольку эти сведения не предавались гласности, а свободных СМИ не существовало. Во-вторых, уровень преступности действительно снизился благодаря суровой уголовной юстиции и относительно хорошему состоянию экономики. Но карательный способ борьбы с преступностью на самом деле просто загонял джинна в бутылку. К концу восьмидесятых чуть ли не каждый четвертый гражданин СССР был судим или привлекался к уголовной ответственности. Это привело к криминализации социальных отношений, росту преступной субкультуры, искажению восприятия законности, утрате доверия к правоохранительным органам и судам. Ранее судимые не имели возможности подниматься по социальным лифтам и, как правило, оставались в среде городского пролетариата. Когда в 1990-х государство ослабло, занятость в производстве сократилась, многие просто не смогли найти себя и были вынуждены прибегнуть к полученным в юности или во дворе от старших товарищей криминальным навыкам. Тем более что структура экономики изменилась, рыночные отношения создали дополнительные возможности для противоправной деятельности. В итоге преступность выросла и появились ее более организованные и изощренные формы. Уголовные ужасы 1990-х в действительности не только результат экономического кризиса, но и итог неправильной правовой политики государства в этой сфере. Одними репрессиями преступность не удержать. Воистину тюрьма исправляет немногих. Однако несправедливо или излишне сурово наказанный правонарушитель возвращается в общество обозленным и более опытным с криминальной точки зрения человеком. Очевидно, что нужно менять подход к борьбе с преступностью! Давно пора отказаться от диких средневековых постулатов о неотвратимости наказания. Надо добиваться большей справедливости при отправлении правосудия, разрешении уголовно-правового конфликта, возникшего в связи с преступлением, в пользу возмещения ущерба жертве преступления, компенсации обществу и, если возможно, примирения сторон. Наказание преступника не должно быть единственной целью уголовной политики, оно не должно стигматизировать осужденного, навсегда выталкивать его из общества, не оставляя шанса к восстановлению нормальной жизни. Нужно вспомнить об исправлении и перевоспитании. Очень важна ресоциализация осужденных, предоставление им возможности отказаться от негативного прошлого и снова жить по закону. Пока мы только в начале пути полноценного реформирования уголовной юстиции.
— Оценивая текущее положение дел, приходится признать, что с советских времен принципы работы системы абсолютно не изменились?
— «Абсолютно» в данном контексте — слово не совсем приемлемое. Так скажем: изменились явно недостаточно.
— Получается, все попытки реформирования системы не оказали существенного влияния на систему?
— Реформы не были полноценными. Оценка качества работы правоохранительных органов и судов осталась прежней и до сих пор носит «палочный», как в сталинском колхозе, характер: сколько преступлений зарегистрировано, сколько из них раскрыто, сколько уголовных дел возбуждено, сколько передано в суд, по скольким вынесены приговоры, сколько приговоров отменено вышестоящими инстанциями и так далее. За цифрами отчетности давно не замечают человеческих судеб. Так нельзя. Надо повернуться к людям, к их нуждам и чаяниям. Граждане не хотят быть показателями в статистике. Им нужны справедливость и уважение.
— И при этом доля оправдательных приговоров по уголовным делам у нас как была, так и осталась на уровне 2–3%...
— Вряд ли больше.
— Какова общемировая практика?
— В среднем в цивилизованных странах от 10 до 20 процентов судебных решений по уголовным делам носят оправдательный характер. Есть разница в количестве оправданий между профессиональными судами и судами присяжных. Когда в России только ввели суд присяжных, в некоторых регионах этой страны доля оправдательных приговоров в таких судах достигала 40 процентов. В Казахстане в судах присяжных процент оправданий также выше, чем в обычных судах.
— Есть мнение, что большое количество обвинительных приговоров — это результат того, что подавляющее большинство судей — бывшие прокуроры. Дело действительно в этом?
— Нет, причина малого количества оправданий скорее в недостаточной независимости судей, чем в их прошлом опыте работы. Однако определенное инквизиционное отношение к судопроизводству в сознании многих правоприменителей все же есть. Причины кроются в истории нашей страны, специфике нашего общества. Советский Союз был тоталитарным государством, где коммунистическая партия была на вершине властной пирамиды и опиралась на сильный, хорошо организованный аппарат принуждения: милиция, прокуратура, армия, спецслужбы. Работа в этих органах была залогом личного успеха для многих амбициозных, умных, деятельных молодых людей, которые хотели реализовать себя в жизни. Правоохранительные органы были большими, народу там трудилось предостаточно, функционировало много учебных, научно-исследовательских учреждений, где готовились высококвалифицированные специалисты. В итоге получилось, что юридическая элита у нас сформировалась немного с «милицейским душком». Статус судьи всегда был высоким; после перестройки, когда значение судебной власти стало расти, многие юристы решили продолжить свою карьеру на этом поприще. При таком положении вещей, разумеется, число судей — бывших следователей и прокуроров — намного больше, чем бывших адвокатов. Возможно, связанный с этим эффект профессиональной деформации имеет место. Но я не склонен его переоценивать. Большинство судей в состоянии преодолеть стереотипы своей прошлой службы и отправлять правосудие объективно. Просто нужно создать для этого все необходимые условия.
— Какую роль в работе судей сегодня играет материальная составляющая? Как сейчас обстоит дело с зарплатами судей и в целом с системой мотивации?
— Я не судья; какую точно зарплату получают служители Фемиды, сказать не могу. Но из бесед с судьями примерно представляю, как их обеспечивает государство. Полагаю, что зарплата судей должна быть увеличена как минимум в два раза. Судья, чтобы не иметь соблазнов и жить достойно, должен получать не менее пяти тысяч долларов в месяц; кроме этого, иметь хороший социальный пакет: медицинскую страховку на членов семьи, доступ к льготному кредитованию, хорошую пенсию и др. Должны быть соответствующие условия для карьерного роста на основе открытой, справедливой системы оценки личных качеств и результатов работы. Разумеется, ограничения, связанные с пребыванием на должности судьи, и ответственность за коррупцию также должны эффективно применяться в отношении судей.
Кастовое строительство
— Насколько отвечает требованиям современности отечественная судебная система на сегодня?
— Технологически наша судебная система функционирует на хорошем уровне. Существенно улучшилась материальная база судов: залы заседаний, как правило, оснащены необходимым оборудованием, администрирование внутри системы четко налажено. За последние годы сотрудники канцелярии, приставы, секретари стали более аккуратными и дисциплинированными. Однако в целом хотелось бы, чтобы судебная система стала гуманнее и демократичнее.
— Какие недостатки судей влияют на качество их работы наиболее значительно: профессиональные (знание законодательства и грамотность применения норм) или морально-этические (тактичность, вежливость и так далее)?
— Полагаю, не стоит зацикливаться на частностях. Проблема носит системный характер. Попробую отразить ее суть. В правовом государстве власть разделена на три независимые ветви, взаимодействующие между собой на основе сдержек и противовесов. Говоря простым языком, каждая из ветвей власти — законодательная, исполнительная и судебная — отвечают за свою сферу общественных отношений и поправляют друг друга, если кто-то действует вопреки интересам страны и народа. Например, парламентарии заслушивают отчеты правительства и при необходимости настаивают на корректировке его деятельности, суды разрешают споры, в том числе между гражданами и органами исполнительной власти, но при этом всегда свободны в принятии решений в рамках законов, принятых парламентом. Исполнительная власть обладает аппаратом принуждения, также может выходить с законодательной инициативой в своих интересах. Все это контролируется обществом посредством честных выборов и свободой средств массовой информации.
Отсутствие подлинного разделения властей, неразвитость демократических институтов, доминирование исполнительной власти приводят к тому, что судьи утрачивают независимость. Это заканчивается их сращиванием с правоохранительными органами, введением негласных шаблонов в принятии решений, утрате контроля со стороны общества за их деятельностью. С одной стороны, это снижает профессиональную квалификацию, размывает нравственные ориентиры, способствует коррупции, ослабляет навыки самостоятельного принятия решений. С другой — отрывает судей от народа, загоняет их в состав касты, обслуживающей интересы только политической и экономической элиты. Отсюда и претензии по поводу недостаточной компетентности, грубости и прочее. Чтобы все исправить, надо многое менять в системе.
В суде мест хватит всем
— Выходит требуется, чтобы система стала человечнее. И тут как нельзя кстати такой элемент, как суд присяжных. Как сегодня обстоит дело с ним?
— Когда суд присяжных вводили, было очень много противников этого института. Но сейчас он неплохо работает и стал полноценной частью системы правосудия. Человеческое лицо суда присяжных делает Фемиду не только мягче, но и разумнее. Даже наша версия суда присяжных, которая носит выхолощенный характер, позитивно влияет на уголовный процесс. Напомню, что у нас применяется смешанный суд шеффенов, когда присяжные принимают решение по делу совместно с председательствующим профессиональным судьей. Полагаю, что реформу в этой части надо нормально завершить: ввести классический суд присяжных, где присяжные выносят вердикт в совещательной комнате самостоятельно, без менторского контроля со стороны представителя государства в мантии. Тогда это будет подлинно народный и по-настоящему свободный и независимый суд.
— Вероятно, доводы против суда присяжных сводятся к непрофессионализму присяжных…
— А присяжные и не должны обладать специальными знаниями в области юриспруденции. Присяжные должны отвечать на три простых вопроса, так называемых «вопроса факта». Доказано ли, что преступление имело место? Доказано ли, что именно подсудимый совершил его? И виновен или невиновен этот человек в совершении этого преступления? Для ответа на эти вопросы нужен здравый смысл, жизненный опыт и порядочность, что есть у большинства обычных людей.
— Большую роль играет убедительность обвинителя и защитника. Справедливо ли утверждение, что их профессиональный уровень должен быть выше, чем в обыкновенном суде?
— Введение суда присяжных заметно повысило профессионализм и тех, и других. Особенно прокуроров. Прокуратура среагировала более организованно: они сразу стали проводить семинары, тренинги для своих сотрудников. Прокуроры стали приходить на заседания в форме, с ноутбуками, очень хорошо подготовленными, красиво выступать в прениях.
— К чему тогда сводится роль судьи в классическом суде присяжных?
— Судья обеспечивает соблюдение надлежащей процедуры. То есть создает условия для подлинной состязательности, равенства сторон, исполнения требований закона, контроля над тем, чтобы сознанием присяжных не манипулировали незаконными или нечестными методами. У судьи в таком процессе есть чем заняться.
— А эффективность применения суда присяжных зависит от того, в какой правовой системе он работает?
— Суд присяжных — это дерево, которое прорастает в любой правовой системе, если она более или менее адекватна. Это не столько юридический, сколько социальный инструмент. Этот суд является естественным результатом эволюции правовых форм разрешения споров.
— В каком состоянии сейчас в РК находится суд присяжных?
— Этот институт развивается, и поле для его роста широко и перспективно. Во-первых, как я уже упомянул, нужно привести его в соответствие с классической формой англо-американского суда присяжных, где присяжные самостоятельно принимают решение по делу. Это принципиальная вещь, характеризующая степень демократичности нашего правосудия. Кроме этого, нуждается в совершенствовании система отбора присяжных. Например, я — адвокат, я не имею права быть присяжным по закону, однако ко мне домой однажды пришло приглашение принять участие в качестве кандидата в присяжные, чего вообще не должно было быть, если правильно следовать порядку отбора, установленного законом. Есть специальные исследования, проведенные в этой области БДИПЧ/ОБСЕ, нужно просто обратить на них должное внимание.
— Люди часто сами отказываются от исполнения обязанностей присяжного…
— Это вопрос развития правовой культуры населения и хорошей правовой пропаганды. Нужно будить в гражданах сознательность, чувство ответственности за общество, страну, в которой живешь. Надо объяснять значение и роль суда присяжных для установления законности и справедливости. Люди должны понимать, что если они будут самоустраняться от исполнения социально важных обязательств, эти процессы будет контролировать кто-то другой, но уже в своекорыстных интересах. Суд присяжных — это механизм, который защищает каждого от произвола и беззакония намного эффективнее, чем многие другие процедуры и правила. Нельзя из-за лени или малодушия позволить этому механизму сломаться. Как гласит римская поговорка, закон — для бодрствующих. Иными словами, нужно быть достойными права на справедливость.
График Суд присяжных начал прибавлять в популярности после трех лет работы