Название этой компании запоминается сразу, но не имеет никакого отношения к культовому внедорожнику. Генеральный директор «Хаммера» Дагир Смакуев решил назвать предприятие в честь американского бизнесмена и мецената Арманда Хаммера, который почти всю свою жизнь инвестировал в Россию — от советских промышленных гигантов до русского искусства.
Рост начался в нужное время и в нужном месте. По словам г-на Смакуева, примерно пять лет назад в Карачаево-Черкесии началась концентрация земель. Для мелких хозяев обрабатывать свои участки самостоятельно становилось всё менее выгодно — гораздо проще было передать их в аренду компаниям, имевшим современное оборудование и технологии. Пойдя по такому пути, «Хаммер» за пять лет стал одним из крупнейших держателей сельхозземель в КЧР. Одновременно государство начало активную поддержку сельхозпроизводителей. Так «Хаммер» стал обладателем современного парка сельхозтехники и включился в республиканскую программу развития мясного животноводства. А в кризисной конъюнктуре 2008–2009 годов, когда компания впервые показала «газельный» темп роста, инвестиции в сельское хозяйство оказались самыми безопасными и высокодоходными.
Есть и ещё один принципиальный для быстрого роста компании фактор: «Хаммер» — это семейный бизнес; основателями и ключевыми руководителями компании являются три брата — Дагир, Мухтар и Роберт Смакуевы. Именно это позволило избежать многих типичных для начинающих «газелей» болезней роста. Здесь братья Смакуевы воспользовались естественным преимуществом легендарной кавказской семейственности. И, пожалуй, главное: основатели «Хаммера» любят и знают то дело, которым они занимаются, и это позволяет им ставить амбициозные задачи и планировать развитие надолго вперёд.
Слагаемые роста
— Среди быстрорастущих компаний семейный бизнес встречается не очень часто. Насколько это существенный фактор роста вашей компании?
— Да, для нашей компании это очень серьезный аргумент, потому что в руководстве есть полное доверие и понимание. Каждый из нас взял по направлению, которым может заниматься, и его ведет. И когда я куда-то уезжаю, я знаю, что все, что нужно сделать, здесь будет сделано. Хотя мы не можем управлять всеми процессами и понемногу привлекаем наемных менеджеров.
— Вы пришли в АПК из какой-то другой сферы бизнеса?
— Нет, мы и раньше занимались потихоньку сельским хозяйством, но раньше больше торговали, нежели занимались производством. У нас было производство минеральной воды и хлеба, но в мелких масштабах. А потом определились, что лучше себя чувствуем именно в сельском хозяйстве, это нам больше подходит. И мы действительно сделали большой рывок за последние пять лет, ежегодно увеличивая темпы роста. Это произошло за счет того, что мы полностью сориентировались именно на сельское хозяйство. Здесь у нас два направления: растениеводство — мы выращиваем больше десятка культур — и мясное животноводство, у нас больше трех тысяч голов крупного рогатого скота абердино-ангусской породы. Кроме того, у нас есть переработка — мельница, для производства муки из собственной пшеницы.
— Как вы приняли решение вплотную заняться сельским хозяйством?
— Сначала мы ездили по всему миру, изучали новейшие технологии, потом покупали за счет кредитных ресурсов передовую технику. А когда есть технологии и техника, есть люди, которые хотят достичь каких-либо результатов, эти результаты приходят. Мы начали этот бизнес в 2006–2007 году, имея всего 100–200 гектаров земли, а на сегодняшний день у нас уже около 10 тысяч гектаров. Теперь мы поставили для себя цель если не удвоить, то хотя бы наполовину увеличить этот объем здесь, в Карачаево-Черкесии.
— Вы изначально ставили для компании задачу быстрого роста?
— Мы обязаны ставить амбициозные задачи — плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Первоначально мы хотели достичь тех показателей, которые есть сейчас. Теперь мы видим, что можем еще хотя бы процентов на 50 увеличить свои объемы и идем к этой цели. Думаю, что в ближайшие два-три года это будет. Хотя мы не считаем, что дошли до совершенства, проблемы есть — в основном с кадрами.
— Каким образом вы формировали свой земельный фонд в республике?
— Собственной земли у нас до десяти процентов, в основном мы берем в аренду земли пайщиков. Мелкий пай сейчас обрабатывать вручную совершенно неконкурентоспособно, а механизировать обработку на маленьком участке невозможно. Поэтому нужно более или менее крупное хозяйство, и схема, которую мы предлагаем, выгодна и пайщикам, и нам, производителям. К тому же тех пайщиков, кто имеет специальность, мы берем на работу. Кроме того, мы не планируем ограничиваться только Карачаево-Черкесией — мы уже взяли около тысячи гектаров земли на Ставрополье и будем ее развивать. Ставрополь — это тоже наша родина, мы родились, когда Карачаево-Черкесия входила в Ставропольский край.
— То обстоятельство, что Карачаево-Черкесия — единственная республика СКФО, где разрешена приватизация земли, — существенно способствовало вашему росту?
— Да, это серьезный стимул. Здесь земельный вопрос решен на достойном уровне, хотя проблемы, конечно, есть. Но в нашей республике, в том числе благодаря усилиям руководства, интерес к земле есть — пустые земли отсутствуют. В других регионах мы видим, что землей занимаются не так активно.
Дилеммы господдержки
— Быстрый рост вашей компании начался в 2007 году. Это как-то связано с тем, что именно в это время началась активная федеральная поддержка АПК?
Да, в это время был принят Правительством РФ Национальный проект по развитию агропромышленного комплекса, в рамках этого проекта предусматривался упрощенный путь выдачи кредитных ресурсов банками, а также Росагролизингом выдавались товарные кредиты в виде сельхоз техники, оборудования, животных и т. д. и естественно, это сыграло свою роль. Конечно, это не бесплатная помощь, но если бы ее не было, мы бы развивались не такими темпами. А когда появляются средства производства, можно организовать людей и работать.
— Какое у вас сейчас соотношение собственной и лизинговой техники?
— В основном мы приобретаем технику сами — полностью инвестируем всю полученную прибыль в производство. Меньшая часть техники — за счет Росагролизинга, и еще одна часть — за счет кредитных средств.
— Многие сельхозпроизводители жалуются, что господдержка доходит до них не в полном объеме, если вообще доходит. Вы с этим встречались?
— Скорее мы сталкивались с тем, что обещаний много, но, к сожалению, делается далеко не все. Если взять тот же Росагролизинг, то, когда он начал работать, там было понимание роли, записанной в уставе — поддержка сельхозтоваропроизводителей. В 2010 году, когда случилась засуха, руководство страны заявило, что необходима поддержка пострадавших от нее регионов, Путин рекомендовал пролонгировать лизинговые платежи на три года. Мы тут же обратились в Росагролизинг с просьбой это сделать, но этого не произошло, хотя нам пообещали. Естественно, у нас появились просрочки по платежам, которые мы начали гасить, но полностью не смогли. В конце года на нас подают в суд, начисляют огромное количество штрафных санкций, хотя мы неоднократно говорили, что обязуемся закрыть долги, с такой же просьбой обращался и Глава Карачаево-Черкесской республики к руководителю ОАО «Росагролизинг». К концу прошлого года мы полностью погасили задолженность, теперь у нас нет задолженности, но по штрафным санкциям Росагролизинг подает на нас в суд. Получается, что идет борьба с сельхозпроизводителем, чтобы его положить на лопатки.
— Не так давно правительство обозначило АПК как новый приоритет развития Северного Кавказа. Пока, правда, непонятно, в дополнение к курортам и туризму или вместо них. Каково ваше мнение по этому вопросу?
— На Северном Кавказе, кроме сельского хозяйства, возможностей для развития экономики немного. Не думаю, что в ближайшем будущем произойдет сильный всплеск туризма, я больше верю в сельское хозяйство. И если бы государство в него больше вкладывало, то больше бы и получало. Россия может кормить весь мир, и нам должно быть стыдно покупать мясо, молоко и овощи за рубежом. Поэтому перспективы у сельского хозяйства огромны и в Карачаево-Черкесии, и в России в целом.
— А как вы оцениваете работу республиканских властей по поддержке АПК?
— Я считаю в целом правительство республики работает нормально в плане поддержки сельского хозяйства и других отраслей. По растениеводству у нас нет никаких особых пожеланий, хотя животноводству можно уделить больше внимания, но скорее это компетенция федеральной власти.
— Вы не рассматриваете возможность развивать овцеводство? Карачаевская баранина — очень сильный бренд, но многие за пределами вашей республики просто не знают, где ее купить.
— Овцеводством мы начали только заниматься — у нас пока всего около полутора тысяч голов. Но здесь есть возможность для быстрого роста. Овцеводство легче, потому что барашки неприхотливые — меньше болезней. Пастбищных земель нам хватит, у нас порядка 10 тысяч гектаров пастбищ, а на одном гектаре можно вырастить пять тысяч голов мелкого рогатого скота, поэтому здесь мы видим свою перспективу.
— Вы знаете примеры успешных крупных хозяйств в этой отрасли?
— Я изучил опыт ряда предприятий Карачаево-Черкесии — они успешны, менее затратны и более рентабельны, чем крупный рогатый скот. Мы сейчас оцениваем ситуацию, и думаю, что больший упор будем делать именно в этом направлении.
— Как сейчас организован сбыт вашей продукции? Вы работаете только на внутренний рынок или есть экспортные поставки?
— Пока только внутренний рынок. В растениеводстве больших трудностей со сбытом нет — зерно, сахарная секла, кукуруза, подсолнечник, рапс реализуем полностью. Наш основной покупатель, который практически полностью обеспечивает сбыт, — это Компания «Юг Руси», у нас здесь есть их ответственный представитель. Сахарную свеклу в основном принимает наш республиканский Эркен-Шахарский сахарный завод, который входит в группу «Разгуляй». А по животноводству мы сейчас только подошли к тому моменту, когда можем заниматься реализацией и мяса, и племпродукции, сейчас понемногу начинаем организацию продаж.
— А в растениеводстве условия закупок вас устраивают?
— Конечно, хочется, чтобы они были лучше. Скажем, по сахарной свекле мы бы хотели таких условий, как за границей, где есть четкие графики сдачи и никаких потерь, никаких очередей. А у нас машины могут стоять перед заводом сутками, и это наши расходы. Но если сравнить 2011 и 2012 годы, то завод, на который мы сдаем свеклу, в прошлом году сработал гораздо лучше, ни один килограмм свеклы не остался на зиму, к 10 декабря все было убрано. А годом раньше мы сдавали свеклу до конца декабря и было много потерь.
От количества — к качеству
— В каких направлениях вашей деятельности сейчас больше всего возможностей для продолжения быстрого роста?
— Они есть в растениеводстве, и мы сейчас продумываем план по его дальнейшему развитию, потому что эта сфера каждый год растет. Специалисты улучшают свои знания за счет опыта, урожайность повышается. Для примера, если брать только сахарную свеклу, то никогда в нашей республике не было тех показателей, которых мы добились в прошлом году, когда мы сдали 120 с лишним тысяч тонн на сахарный завод в зачетной цифре. При плановом хозяйстве хорошие показатели по сахарной свекле были 250-300 центнеров с гекатара, люди за это героя соцтруда получали. А у нас в прошлом году получилось 500 центнеров с гектара, или 50 тонн — это для Карачаево-Черкесии очень серьезный показатель. Но есть возможность и до ста тонн с одного гектара довести. Франция получает 80-90 тонн, Германия — чуть меньше. Мы ведь изначально сравнивали показатели у нас и за границей — и сразу поняли, что нам есть над чем работать. Но можно даже далеко не ехать — в Ставропольском, Краснодарском краях есть хозяйства, которые получают больше ста тонн свеклы с гектара. В общем, нам есть на кого равняться.
— То есть дальнейший рост — это вопрос развития технологий?
— Не только. Еще требуется опыт работников, начиная с тракториста, который должен не только быть трезвым, но и уметь правильно работать, выдерживать технологию. У нас такие серьезные специалисты уже есть. Кроме того, должны соблюдаться технологии защиты растений, сроки, севооборот — много этапов, которым мы уделяем серьезное внимание, и надо сказать, многое у нас получается. Хотя не бывает так, что когда добиваешься успеха, все идет по маслу. Да, мы каждый год наращивали объемы, но свои недостатки при этом тоже видим — где прокололись, где потеряли. В общем, у нас есть ряд моментов, которые нужно скорректировать. Прошлый год мы хорошо завершили — не хуже, чем предыдущий. Но на этот год поставили задачу улучшить качество работ — резких изменений в объемах не будет, а урожайность и доходность на тех же объемах хотим повысить. Плюс планируем определенные кадровые решения — ищем более серьезных технологов. А когда улучшим качество, будем дальше расти.
— А в животноводстве рост планируется? В прошлом году вы заявили инвестпроект в этой отрасли, который был подан на получение госгарантий российского правительства. Он даст возможности для быстрого роста?
— Проект действительно есть, он предусматривает развитие овцеводства и крупного рогатого скота и сейчас находится на рассмотрении в Россельхозбанке в Москве, в прошлом году мы эту процедуру не прошли. По стоимости мы начинали с полутора миллиардов рублей, в итоге снизили до 632 миллионов. Банки осторожно подходят к крупным проектам, поэтому понемногу скорректировали цифры. Мы надеемся, что запуск этого проекта даст нам серьезный толчок в развитии животноводства особенно в направлении овцеводства.
— Вы сказали, что всю прибыль инвестируете в развитие. А снизилась ли у вас кредитная нагрузка в связи с существенным ростом прибыли в последние годы?
— Пока нельзя так говорить, потому что мы развиваемся и нужно вкладывать в развитие все больше и больше. Но мы сейчас в той точке, когда потребность в кредитных средствах будет все меньше, если мы не начнем новый инвестпроект.
— Насколько для вас комфортны кредитные ставки банков?
Вполне комфортны, мы на это не можем жаловаться. Скажем, Россельхозбанк под сезонные работы дает кредиты от 10,5 до 12 процентов, это очень хорошо. Мы еще кредитуемся в Ставрополе в Юникредитбанке и Сбербанке, там тоже нормальные ставки. Банками мы довольны, тут политика государства чувствуется.
— Каковы основные риски вашего бизнеса?
— Я не могу сказать, что у нас большие риски. Бывают и засуха, и заморозки, но это все окупается. Страховые компании, к сожалению, выдвигают сложные условия для сельхозпроизводителей, и если страховать все, то выйдет серьезная статья расходов. Мы имели дело с серьезными страховыми случаями в 2010 году, когда мы очень много потеряли. Прошлой холодной зимой полностью потеряли кукурузу и картофель, часть свеклы. Бывают такие моменты. Но при этом не могу сказать, что растениеводство — очень рискованная отрасль, а по животноводству за все время работы не было ни одного страхового случая.
— Вступление России в ВТО можно назвать фактором риска для вас?
— Пока мы этого не почувствовали, но определенный страх есть. Мы уже начали ощущать новые тенденции по сахару. Каждый год цена на него росла, а в этом году пошел на понижение.
— Вам приходилось в своей работе сталкиваться с недоверием к компании с Северного Кавказа?
— К сожалению, в стране такое отношение есть, оно чувствуется. Но в жизни многое приходится доказывать делами. Когда люди видят, как мы относимся к своей работе, они меняют свое представление. Мы нормально работаем со всей Россией, нас нормально воспринимают и нам доверяют.
Эстетика АПК
— Как вы сейчас решаете проблему кадров?
— Кадровый вопрос решаем, но сложен. В сезон у нас работает до 300 человек, зимой меньше. Людей набираем не только из Карачаево-Черкесии, но и из Ставрополья и Краснодарского края. Людей из других регионов мы привлекаем льготами — бесплатное питание и проживание, различные поощрения, отличившихся сотрудников отправляем бесплатно в санатории. Кого-то готовим сами, кого-то дает наш аграрный институт, с которым мы дружим, каждый год два-три специалиста оттуда приходит.
— Получается, у вас высокая текучка кадров?
— Нет, мы растем, и у нас постоянно увеличиваются потребность в кадрах. Не хватает специалистов серьезного уровня, трактористов, водителей, скотников, ветеринаров, зоотехников. Людей с дипломами любых специальностей очень много, а качества нет. Специалистов по тем технологиям, которые идут в ногу со временем, очень мало и у нас в Карачаево-Черкесии, и во всей России. Но виноваты не только вузы, которые берут с людей деньги и плохо готовят кадры, — плохо то, что у многих нет стремления осваивать профессию, узнавать новое. Люди за время перестройки стали менее ответственны, нет той ответственности, которая была раньше.
— Можно сказать, что сейчас действует стереотип, что сельское хозяйство — это какая-то работа второго сорта?
— Безусловно, такой стереотип есть: сельское хозяйство — это грязь, вонь и стыдно в этой отрасли работать. Молодежь действительно очень плохо идет. Дети ведь ничего, кроме стрельбы, по телевизору не видят, хотя раньше о сельском хозяйстве показывали очень много передач. И если посмотреть на эту отрасль за рубежом, то это же красота. Для меня самого огромное удовольствие смотреть на пастбища, на животных, мы выросли в этих местах, родители этим делом занимались и мы его любим.
— Вы назвали компанию в честь американского бизнесмена Арманда Хаммера. А в российском бизнесе для вас есть фигуры такого же масштаба?
— Сложно сказать. Сегодня о человеке говорят, что он ангел, а завтра уже преступник. Лично мне симпатичен Прохоров — молодой парень, который крепко взялся за дело здесь, в России. Я уважаю тех людей, кто сделал состояние с нуля и продолжает работать здесь, а не тех, кто сделал тут большие деньги и перекачивает их за границу. Если брать Арманда Хаммера, то мне понравилось то, как он построил свой жизненный путь — он построил многоотраслевой бизнес и везде находил успех. А заработанные деньги он направлял в медицину — открывал противораковые центры — и на дело мира, объединял наших вождей от Ленина до Горбачева с американскими лидерами. То есть он зарабатывал деньги не просто ради денег.
График «Хаммер» последовательно движется по пути увеличения рентабельности бизнеса