— Я знаю, что вы заказывали исследование о тенденциях на рынке акселерационных программ — что там сейчас происходит?
— Это большая тема, обозначу только несколько трендов. Во-первых, тема импортозамещения создала хорошие условия для роста стартапов, особенно в промышленности. Другая тенденция — укрупнение на рынке акселерационных программ. Раньше мы наблюдали специализацию: одни занимались бизнес-инкубаторами, вторые акселераторами, третьи — венчурным инвестированием. А сейчас крупные игроки и готовят стартапы, и инвестируют в них. Появляются нишевые акселераторы — например, в сфере биотехнологий. Увеличивается количество корпоративных программ — для крупных компаний акселераторы часто выступают более дешёвой и эффективной альтернативой дорогостоящим подразделениям R&D. Представьте: высокооплачиваемые эксперты десятилетия бьются над какой-нибудь проблемой, почти не получая результатов. А тут можно выйти на рынок и посмотреть идеи.
Почему венчурные инвесторы изобрели акселераторы
— А интерес к акселераторам просматривался до появления темы импортозамещения? Что происходит с обучением предпринимательству в перспективе, скажем, последних десяти лет?
— Вообще акселерационные программы как элемент экосистемы родились исторически недавно — в 2005 году в США. До нас они добрались десять лет спустя — первые программы у нас появились два года назад. Самые известные программы — GenerationS и «Фрии» (Фонд развития интернет-инициатив. — «Эксперт ЮГ»). Десять лет — не самое большое отставание от самой развитой страны. А по объёму выделяемого финансирования Россия сейчас даже опережает США. Общий объём привлечённых акселераторами инвестиций в США и Канаде примерно 190 миллионов долларов в 2015 году, а у нас только капитал фонда посевных инвестиций РВК (Российская венчурная компания. — «Эксперт ЮГ») составил практически аналогичную сумму.
— Долларов?
— Долларов. Во многих развивающихся странах на этом рынке государство — лидер. И это хорошо. А есть ещё и частные акселераторы — их, конечно, меньше. Но у всех одна проблема — деньги есть, проектов нет. При этом в этом году мы видим серьёзный всплеск появления акселераторов. Тема стала популярной, потому что старые форматы — бизнес-инкубаторы, например — не доводят бизнес до производства конечного продукта. Я недавно общался с одним руководителем стартап-проекта, который мне сказал, что он уже четвёртый генеральный директор за те два года, которые компания пытается вывести продукт на рынок, — и они ещё ничего не произвели. Обратите внимание, последние скандалы в мире связаны с крупными разочарованиями инвесторов в стартапах. Выяснилось, например, что Uber — это глубоко убыточный проект, хотя он привлёк огромное количество инвестиций. Основная проблема акселерационных программ — эффективность. Я, например, знаю программы, которые рассчитаны на три месяца — за это время компании не успевают показать результат, основатели начинают уходить, не доводя проекты до конца. Это большая проблема, в которой ещё надо копаться. В то же время очевидно, что нужны люди, которые будут помогать предпринимателям на этапе стартапов.
— Ещё вчера казалось, что у нас не хватает рыночных механизмов для работы со стартапами.
— Это уже не так.
— Обучение предпринимательству — это всё-таки давняя тема. Какую нишу в ней должны были занять акселерационные программы? Что в них было такого, чего ранее не было?
— Взлёт был связан с новым укладом экономики. В какой-то момент выяснилось, что можно, ничем не владея, стать миллиардером в течение пяти лет. Интернет дал возможность любому человеку, где бы он ни находился, выходить в сеть и продавать. Это дало толчок венчурным фондам, которые стали активно искать проекты. Инвесторы поняли, что успешный бизнес может прийти откуда угодно. Они и запустили первые акселерационные программы. У всех на слуху DropBox, облачный сервис — но надо понимать, что таких проектов были десятки, а выстреливает всегда кто-то один.
— То есть акселераторство — это прежде всего инструмент повышения выживаемости новых проектов?
— В традиционных акселерационных программах результатом является питч-сессия и продажа стартапа венчурному фонду. Но в России сейчас уже прорисовывается главная проблема акселераторов. Люди открывают программы, плохо понимая технологию. Вот на конференции «Сделано на Юге» один из выступающих привёл пример: пригласили экспертов, закрепили за бизнесменами — и никакого результата. А ведь то, что было описано, не имеет отношения к акселерации. Нет понимания, что стартап на выходе должен дать рыночный продукт. Вузовский специалист не может этому научить. Образованием должны заниматься сами предприниматели — через наставничество, через другие инструменты. А в российских акселераторах предпринимателей почти нет — даже Сколково на этом обжигалось. Из стартапов уже получается делать машины для освоения либо частных, либо государственных денег, но делать из них работающие предприятия мы пока не очень умеем. К тому же у нас отчитываются количеством! Я думаю, по количеству стартапов, фигурирующих в отчётных документах, мы впереди планеты всей. Америке только мечтать. И многие уже понимают эту проблему. Российский рынок акселерации пока не осознал, что без массового вовлечения предпринимателей будет сложно продвинуться вперёд.
Но понятие акселераторства расширяется. Теперь оно касается и социальных проектов, и развития предпринимательской экосреды — как раз того, что делаем мы. Просто оказалось, что технология работает не только в сфере венчурных инвестиций.
Обучение предпринимательству как элемент экосистемы
— Исходя из какой логики вы разрабатывали свою акселерационную программу, которую сейчас запускаете в регионах?
— Это другой вид акселератора, он не связан с венчурными фондами и финальными инвестициями. Тут может быть другой эффект — проекты в результате привлекут внимание местного инвестиционного сообщества. Например, в Воронеже есть клуб миллиардеров, и члены клуба всегда в поиске интересных, в том числе социальных проектов. И вот такие венчурные инвестиции есть во многих регионах. А цель нашей программы — рост компании не менее чем на 25 процентов в год.
— А почему вы изначально берётесь работать только с компаниями, которые уже растут?
— Вытаскивать компании из ямы — не наш бизнес. На это всегда уходит довольно много времени, а у нас всего год — за это время мы можем помочь увеличить рост тем, кто уже растёт, иначе эффекта не будет. Сошлюсь на исследование, которое было проведено для депрессивного города Милуоки. Анализ показал, что стартапы — это расходная часть бюджета, а вот быстрорастущие компании — доходная, потому что они создают рабочие места, приносят инвестиции, платят налоги. И там в 2011 году были перенастроены программы поддержки именно на эту категорию компаний — и дальше программы стали развиваться по всему миру.
— И вы вовлекаете предпринимателей в наставничество?
— Да, в качестве наставников у нас выступают предприниматели. В основе программы три элемента — обучение, далее — обмен опытом, или нетворкинг, и наставничество. Дальше важны детали. Потому что обучение мы имеем в виду не вузовское и не МВА — это обучение собственников бизнеса тому, как развивать компанию. Это другие компетенции, это не то же самое, что уметь написать бизнес-план. Предпринимателю на самом деле не нужна такая компетенция, как написание бизнес-плана — он в любой момент наймёт нужного специалиста. Ему нужно понимать, что и как будет продаваться. МВА воспитывает администраторов. Но предпринимателю не нужно быть гуру в сфере финансовой отчётности — он должен знать, куда смотреть, чтобы понимать, что происходит в компании. У нас огромное количество вузов, которые готовят экономистов, но очень мало кто готовит предпринимателей. Есть, правда, хорошие примеры среди частных вузов — например, краснодарский СКИБИИТ (Северо-Кавказский институт бизнеса, инженерных и информационных технологий. — «Эксперт ЮГ»), который разработал свою программу обучения предпринимательству. Но обычно предпринимательство читают люди, которые никогда не были предпринимателями.
Но и самих предпринимателей надо образовывать. Уже есть консенсус: быть богатым и счастливым в бедной стране невозможно. Значит, надо что-то делать со страной. И реализовать себя предприниматель может через ряд инструментов — он может учить. Несмотря на то, что предпринимательству в России чуть больше 20 лет, многие уже задумываются над тем, как передать свои знания. Предприниматели, которые всего достигли, в определённый момент хотят отдавать, помогать таким же, как они сами. А для некоторых участие в качестве наставника в акселерационной программе помогает найти новые идеи и проекты. Тут может быть разная мотивация.
— Где вы взяли программу обучения?
— В свое время в Фонде Кауфмана мы купили лицензию на проведение программы по стратегическому планированию. Мы взяли её за основу, несколько адаптировали и ещё будем добавлять новые блоки. И на основе этой программы мы учим предпринимателей на местах выступать в роли тренеров и наставников. Методика имеет свои особенности. В России тренеры используют один-два метода обучения — например, может тренер держать аудиторию — и ему этого достаточно. А мы используем пять-семь методик: это и кейсы, и работа в группах, и индивидуальные презентации, и работа с аудиторией.
— Какой вы видите идеальную экосистему, которая должна остаться в регионе после вашей работы?
— Мы делаем только часть экосистемы, конечно. Законы — это тоже часть экосистемы, но на них мы не влияем. А ведь принятие одной лишь поправки к закону может значительно улучшить или ухудшить условия для ведения бизнеса. Конечно, важный элемент экосистемы — доступные финансы. Была благая идея — развивать микрофинансовые организации, но она благодаря недосмотру законодателя вылилась в создание, по сути, спекулятивного сектора — за исключением некоммерческих МФО. А идея-то правильная. Далее, часть экосистемы — объекты инфраструктуры поддержки предпринимательства, сектор услуг для бизнеса. И последняя часть — развитие самого предпринимателя, собственника. За этот элемент мы и отвечаем. Мы разработали систему мониторинга для программы, чтобы отслеживать и количественные, и качественные показатели. Количественные — это рост компаний, качественные — это оценки людей, которых мы вовлекаем в проект: насколько они чувствуют изменения, произошли ли они?
— Как вы выбирали регионы, в которые привели программу?
— В первый год у нас география получилась чудная — Киров, Тюмень, Краснодар, Томск, Воронеж. Рассчитываем в 2017 году зайти с новой программой в Ростов. Логика в этой географии только одна — мы в этих городах имеем партнёров, которые понимают, зачем мы им нужны. Во всех регионах мы работаем только через региональных партнёров, которыми являются частные компании. В течение нескольких лет мы вместе с партнёрами реализовывали проекты — семинары и конференции — чтобы понять, можем ли мы двигаться дальше.
С другой стороны, мы уже поняли, что сложно работать с городами, в которых менее полумиллиона человек. Трудно работать в регионах, где развитие предпринимательства вообще не является приоритетной задачей для губернатора. Это сразу видно. Есть совершенно гиблые места, где все усилия уходят как будто в вату.
Мы рассчитываем, что в конечном счёте заказчиками нашей акселерационной программы станут муниципалитеты и регионы. Это реальный инструмент активизации местной экономики, создания рабочих мест, увеличения налогооблагаемой базы. Сейчас мы показываем в регионах, как это работает. Желающие купить программу уже есть. Недавно разговаривал с руководителем, отвечающим за развитие предпринимательства одного региона, который говорил о том, что пробовал разные программы поддержки бизнеса — они не дали особенного эффекта. Он готов купить программу, которая даёт эффект. Мы начинаем с малого — 15 компаний, которые в результате могут показать рост не менее чем на 25 процентов. Но, безусловно, программа может быть масштабирована.