«Где взрослые с синдромом Дауна?»
Как получилось, что из айти-бизнеса вы пришли в анимацию и сразу взялись за социальный сюжет?
Моя айти-компания делалет большие сложные сайты, приложения и работала с крупными заказчиками. Но у меня давно было желание сделать что-то творческое — мультик, например, просто по приколу. Я долго выбирал концепцию для проекта масштабного, интересного и денежного, но ничего не складывалось. А потом у меня родился племянник с синдромом Дауна.
И вы решили ему помочь?
Сначала я думал, что такого ребенка в семье быть не должно. Все советовали сестре: «Подумай хорошо. У тебя двое детей, зачем тебе третий с проблемами?» Она должна была поехать в Израиль на обследование, но я, конечно, полагал, что там она сделает аборт. Сестра, к счастью, приняла другое решение. Родился племянник, и я хорошо запомнил свои чувства. У моего племянника внешние признаки синдрома были почти незаметны, и каждый раз возникала мысль: «А вдруг нет». Потом я обратил внимание, что племянники растут и не видят никакой разницы между собой и своим младшим братом. Им все равно, есть у него синдром или нет. Я стал помогать сестре и переступать через свои страхи. Постепенно я понял, что люблю мальчика точно так же, как других племянников и своих детей. Он немного отличается, но это больше никакая не проблема. То есть я прошел путь от мыслей «Нам не нужен в семье такой ребенок» до абсолютного счастья оттого, что этот ребенок с нами. Потом я задался вопросом: у нас в стране эти дети на виду — вот моя сестра с сыном, вот сообщество таких же мам вокруг нее, благотворительные фонды — но где же взрослые люди с синдромом Дауна? Почему в Израиле и Испании я таких людей встречал часто, а в России встретишь раз в год, и то скорее подростка? В большой России! Я читал, что в израильской армии есть подразделение, где служат люди с синдромом Дауна — им выделили посильные и понятные задачи. Я подумал: а что будет с моим племянником? Как он найдет работу? Захотелось сделать что-то, чтобы ему дальше жилось легче.
С чего вы начали?
Я пошел в магазин и купил себе книгу «Продюсирование анимационных сериалов», потому что вообще ничего об этом не знал. В книге нашел только теорию, дочитал до середины и забросил. Начал искать людей с рынка и часто видел, как в середине беседы у человека начинали деньги в глазах светиться. А мне нужен был кто-то, кто разделит идею. Потом познакомился с режиссером Ириной Эльшанской, которая работала раньше на «Союзмультфильме» и, как оказалось, мечтала свои навыки применить в социальном проекте. Мы с Ириной ударили по рукам и решили вместе сделать сериал про принятие. На «Союзмультфильме» арендовали пространство для аниматоров и взялись за пилотную серию. Задача была сделать пилот максимально качественно, чтобы прийти к инвесторам с результатом, а не с проектом на словах. 23 серии будут готовы в начале будущего года. А пока инвестором для пилота стал я сам.
Нормально, что нет нормальных
В мультфильме «о принятии» сложно не скатиться в морализаторство или в жалостливый тон. Как вы решали для себя эту задачу?
Да, на анимационном рынке все проекты, которые касаются этой сложной темы, выбирают пока только два пути. Первый: мы сейчас всех научим, как общаться с ребенком с ограниченными возможностями. Второй путь: расскажем сказку, как в советском «Цветике-семицветике». Хоп — и последним лепесточком возьмем и всех вылечим. А в жизни вылечить нельзя! Наш герой — козленок с особенностями, у него нарушена моторика, дикция, и он не может ходить. Он говорит на жестовом языке, и его понимает только семья. Но мы Козленка не выделяем, он один из. Потому что куда ни посмотри — в реальной жизни нормальных нет. И более того, это нормально, что нет нормальных! Мы повторили общество в нашей сказке. Никто не трясет Козленка на руках, сегодня у него конфликтная ситуация с волком, завтра — с поросятами… Волк тоже с особенностями. Он был хищником, а теперь веган. И он приходит к козлятам, чтобы сказать: «Ребята, я вас когда-то съел, но теперь сожалею об этом. Я же имею право на ошибку?» Бабуля из «Красной Шапочки» — это секс, наркотики и рок-н-ролл, а три поросенка — флегматики. Мы показываем разные ситуации, когда герои должны посмотреть друг на друга и что-то почувствовать. Козленок с инвалидностью, но это не значит, то ему во всем нужно срочно помогать: может, он хочет проявить самостоятельность и подтвердить свою силу?! И это тоже нужно почувствовать.
Но пока в реальном мире не все так эмпатичны. Вы покажете, что есть и откровенная жестокость, буллинг?
Мы будем говорить на острые темы, которые обычно все обходят. Дообходились до того, что есть люди, которые боятся инвалидов. Когда мы представляли наш мультик в Женеве на конференции ООН, специалисты по этой теме из разных стран рассказывали, как они создают рабочие места для людей с инвалидностью, помогают им зарабатывать деньги, но рядом люди продолжают бояться случайно заразиться синдромом Дауна. Создав рабочие места, они также столкнулись с тем, что пространство не готово: в случае пожарной тревоги все будут спускаться по лестницам, а человек на инвалидной коляске ничего не сможет сделать, потому что лифты будут отключены. По-прежнему есть колоссальный непробиваемый уровень неграмотности и неприятия со стороны обычных прохожих, соседей по дому. В нашем мультике жесть будет, но где-то рядышком. Мы показываем, что проблемы — это не трагедия, а приключения.
Ваш проект коммерческий? Вы в связи с этим чувствуете ограничения?
Да, и я считаю, что это единственный правильный подход — пускай сериал будет сам себя обеспечивать. Но нам это нужно как раз для того, чтобы оставаться независимыми и выбирать интонации. К тому же часть средств от нашей прибыли мы будем отдавать на благотворительность. Есть фонды, которые безвозмездно поддерживают семьи, воспитывающие детей с инвалидностью — проводят развивающие занятия, тренировки в бассейне, оказывают психологическую помощь родителям. Я понял, что хотел бы вернуть этим фондам часть денег. Неважно, одному конкретному или каждый месяц разным — важно этих принципов не лишиться в процессе.
Боитесь не сдержать слова?
У меня были опасения встретить инвестора, который сделает нам очень выгодное предложение в обмен на все права. Опасение оказаться перед выбором: либо проект живет, но мы полностью играем по чужим правилам, либо проект умирает. Но мы сейчас проговариваем это наше требование, когда ведем переговоры с инвесторами.
Тяжело продвигать инклюзивный контент?
Поскольку я пришел не из индустрии анимации, у меня еще не было никакого негативного опыта. Я надел розовые очки, и мне в них очень нравится. Понимаю, что тема сложная — когда-то она не срабатывала вообще, но сейчас может сработать. Когда-то в России публичные люди прятали своих детей с особенностями, а сейчас открыто о них говорят и создают благотворительные фонды. Начиная год назад проект, я даже представить не мог, что к нам подключатся Чулпан Хаматова, Константин Хабенский, Антон Камолов, а саундтрек запишет Uma2rman. Чтобы вы понимали степень нашей паранойи, для английской озвучки мы выбрали актеров Эштона Катчера и Уилла Смита. Пока что продюсер Катчера нас слил , но мы до него достучались!
Ребенок на коляске — тоже из банды
У вас не было страха, что к вашему проекту отнесутся как к попытке заработать на модной теме? Инклюзивность сейчас у всех на слуху — значит, выстрелит.
Да, за инклюзивные проекты сейчас берутся все кому не лень. Честно скажу, я и сам задавал себе вопрос: действительно ли этот проект мне так важен и интересен, как я всем рассказываю? Но я убедился в том, что не лукавлю и что проект очень близок мне эмоционально. Когда была готова пилотная серия, мы сняли небольшой кинозал и показали ее всем близким. К нам пришло больше 100 человек, хотя мы рассчитывали человек на 15, и были родители детей с инвалидностью, которые спрашивали, когда продолжение. Я слышу, что наш сериал хотят смотреть и дальше, и мне становятся безразличны любые обвинения в хайпе. Помню, как показывал фрагменты нашего пилота коллеге, отвлекся ненадолго, возвращаюсь к экрану — а она сидит и плачет. Для меня важно, что получается не только рассказать историю, но еще и чувства затронуть.
А ребенок, который посмотрит мультик, тоже будет плакать? Продолжит ли он после этого смотреть?
Даже если и будет, слезы — это не всегда горе. Это может быть что-то личное, что у него внутри зазвенело. Слезы могут быть оттого, что тебя поняли и приняли твою боль.
А если сериал смотрит ребенок-хулиган, который, наоборот, склонен в конфликтных ситуациях причинять боль? Он почувствует, что его тоже приняли?
Мы работаем с детским психологом, которая занимается реабилитацией детей с особенностями. Цвета, характеры, взаимоотношения героев — все проходит через ее фильтр. Мы делим сценарий на несколько слоев: слой, который будет понятен взрослому, слой для ребенка пяти-восьми лет — в этом возрасте дети обычно начинают задавать вопросы о других. И наша задача — спровоцировать у ребенка вопросы, с которым он придет к родителям — неважно, как он привык вести себя в детском коллективе. И потом, когда ребенок хулиганит, чаще всего он таким способом сообщает о недостатке внимания. Мы покажем в мультике, какими способами дети привлекают внимание к себе — эту модель поведения увидят и родители.
Ваши отношения с сестрой как-то изменились, когда вы стали работать над инклюзивным мультиком?
Сейчас сестра вовлечена в проект, знакомит нас с людьми из сообщества и очень радуется, что такой мультик будет. Но я помню день, когда мы завершили первую версию сценария, и я показал ее сестре. Думал, она сейчас меня похвалит и я на этих крыльях полечу… Сестра ответила: «Да это какая-то ерунда». Думаю, она имела в виду то, что я зря трачу время на анимацию, а не на основную работу. Я очень сильно расстроился, но потом мы поговорили с режиссером и решили двигаться дальше — от «ерунды» к сериалу, о котором мы стали мечтать, и к некой «идеальной» модели поведения наших героев. Я часто вспоминаю такую картину из детства: звенит звонок на перемену, и все бегут на обед, выламывая дверь в столовую. В моем понимании наш персонаж должен мчаться в столовую одним из первых, остальные должны подбрасывать его на ступеньки и бежать дальше, на автомате — просто потому что они бегут вместе. И коляской должны вышибать дверь, потому что у них одна цель — пообедать быстрее, и потому что ребенок на коляске тоже из их банды.Пото