Ставит мюзикл #Джумео и выступает в качестве одного из его продюсеров Даниэл Катнер — ближайший соратник легендарного Гарольда Принса. Вместе с ним он работает над постановками мюзиклов по всему миру. Ближайшая бродвейская премьера одного из них, «Принца Бродвея», намечена на август 2017 года. Сейчас Катнер готовит мюзикл «Эвита» для тура по Юго-Восточной Азии, в рамках которого состоится его премьера в Сиднейском оперном театре, и, уже совместно с Гарольдом Принсом, мировое турне мюзикла «Призрак оперы». «Эксперт» поговорил с Даниэлом Катнером о том, что собой представляет мировая индустрия мюзиклов.
— Как вы оцениваете русскую индустрию мюзиклов?
— Она не похожа ни на какую другую. Я посмотрел мюзиклы «Анна Каренина», «Золушка», «Преступление и наказание», «Суинни Тодд». Это фундаментальный театр. Я никогда не видел столько спектаклей с такой сложной концепцией. Работая над новым произведением, Гарольд Принс и Стивен Сондхайм никогда не думают, что создают какой-то новый жанр. Они относятся к своей работе так, как к ней принято было относиться в тридцатые—сороковые годы прошлого века — в золотую эпоху Голливуда и Бродвея: как к большому пути, когда ты не знаешь, к чему придешь. Все спектакли, над которыми работали, будь то «Звуки музыки», или «Оклахома», или любой другой, они никогда не пытались сделать в стиле, уже когда-то заявленном их предшественниками. Увидеть такие романы, как «Анна Каренина» или «Преступление и наказание», превращенными в мюзикл, очень интересно для меня — и очень неожиданно. Мне трудно было себе представить, что такой материал в принципе можно использовать для музыкального театра. Он не кажется подходящим для этого.
— Насколько все эти находки могут быть интересны всему остальному миру?
— В мюзиклах, которые сейчас являются самыми большими хитами на Бродвее: в «Гамильтоне» и «Дорогом Эване Хэнсоне», а также в иммерсивном спектакле, основанном на «Войне и мире», — сделаны похожие вещи, и можно сказать, что Россия стоит в одном ряду с теми, кто занимается подобного рода экспериментами на сцене. Это попытка найти границы дозволенного. И оказывается, что музыка или танцы, очень далекие от жанра, могут стать его частью. Увиденное мною в Москве это только подтверждает. Всегда будет Эндрю Ллойд Вебер, Гарольд Принс, Стивен Сондхайм. Классика останется навсегда, потому что люди хотят это видеть. Эксперимент только часть лаборатории, часть попытки поиска новых форм в этом жанре. Но он не может задавать направление и никогда не станет главной составляющей жанра.
— До какой степени можно просчитать успех мюзикла на Бродвее?
— Это невозможно. Какие-то вещи становятся хитами, как тот же «Призрак оперы», который идет тридцать лет. Это уже не спектакль — это достопримечательность. Ты смотришь на статую Свободы, и ты идешь на мюзикл «Призрак оперы». Но никто на это не рассчитывал. Гарольд Принс помимо этого мюзикла за всю свою шестидесятилетнюю карьеру поставил еще около пятидесяти спектаклей. Почему «Суинни Тодд» или «Эвита» не продер