Чехов и киви-кошелек
В песнях «Хадн дадн» героя часто окружают предметы, которые как-то характеризуют наше время. Золотая карточка «Рив Гош», киви-кошелек, Дарсонваль, заброшенное здание ДК — как все это попадает в твои тексты?
Чаще всего вокруг предмета строится драма песни. Ситуация замыкается на какой-то вещи, и предмет становится главным, как будто бы на вещь можно все свалить. Например, песня «Где же ты, где же ты, мой телефон?» — это просто крик отчаяния. Я столько раз сталкивалась с тем, что я не вижу мобильный и не могу понять, как это случилось. Только что он был в руках, и вот уже бац! Мама даже мне рассказывала, что оказалась в такой же ситуации. Не могла найти телефон, искала по квартире час и плакала. Папа ходил за ней растерянный, потому что не знал, как ей помочь, а мама повторяла: «Ну сдай, сдай меня уже куда-нибудь».
Кроме мира предметов есть еще мир городов. Как стал собираться этот «музыкальный путеводитель» по России?
Каждый город — это же целый мир. В Таганроге мы пошли в лицей, в котором учился Чехов. Женщина-гардеробщик, женщина-экскурсовод — и все, больше там никого не было! Музей был пустой, нас попросили повесить вещи в гардероб, причем сделали это очень парадно — ощущение, что там уже очень давно никого не было. И женщина-экскурсовод повела нас смотреть экспозицию, там были записи из дневника Чехова, его фотографии, костюмы… Женщина ходила и очень быстро произносила заученный текст себе под нос, поворачиваясь к нам спиной — мы не могли понять, что она говорит. Бегала от витрины к витрине — мы не успевали. И после этого она очень громко произнесла: «Боже, это же никому не нужно, зачем я это все рассказываю?» — и продолжила экскурсию. Это был настоящий сюр. Было сложно после такого не написать песню про Таганрог.
А Новосибирск, например, почему достоин песни?
Мы ездили по городам России на кинопоезде от ВГИКа. Когда приехали в Новосибирск, весь город как будто просил песню, потому что он во всей красе передо мной предстал. Я попала в новосибирский зоопарк, который выглядит как лес. Он был абсолютно пустой, клетки тоже пустовали, потому что все животные прятались в своих домах. Я подошла к клетке с лигром и буквально просила, чтобы он вышел ко мне. Он вышел, мне запомнился этот контакт с природой. А потом сгустились сумерки и начался совсем другой Новосибирск. Новосибирск, в котором ты идешь по улице, а возле бара дерутся десять человек — и женщины, и мужчины. Подъезжает тачка, из нее выходят люди и тоже начинают драться. Все бьют друг другу рожи! Я нашла в переулке пианино — все как нужно! — начала наигрывать зловещую мелодию и поняла, что это похоже на Новосибирск. Вернулась в гостиницу и обнаружила, что вокруг наших ребят из ВГИКа собрались местные — звали на дискотеку. Все согласились. Мы очень долго шли по темной улице, в неизвестном направлении, и в какой-то момент стало ясно, что никакой дискотеки там не будет в помине, мы медленно развернулись и пошли в обратную сторону. Вот такой Новосибирск.
Какая сегодня Москва? Замечаешь, как она меняется?
Москва замечательная, я очень нежно к ней отношусь. Какая? Как в песне про Москву. Здесь строят многоэтажные дома, проводят дороги, кладут плитку, реставрируют — не очень удачно — здания… Но я счастлива обнаруживать старые районы. Можно взять велик и просто поехать смотреть дома. Вот мы сидим с тобой на Хитровской площади, я раньше бывала здесь только ночью. И каждый раз, когда ты оказываешься здесь, ощущение, что ты в уездном городе N, а там, за домами, начнется море. Или, например, на улице Высоцкого ты заходишь в арочку — оказываешься на склоне, где стоит красный дом и огромный пустырь сквозь двор! Я очень люблю старую Москву, просто обожаю. Потому что раньше мне казалось, что все, ничего не осталось.
Семья с хорошим слогом
Ты сколько лет живешь в Москве?
Всю жизнь, я здесь родилась. Окончила школу на Алексеевской, поступила во ВГИК — потому что это близко, по территориальному принципу. Менеджмент — единственный факультет во ВГИКе без дополнительных вступительных испытаний, нужно было только ЕГЭ сдать. Мне было 18 лет, и я вообще ничего не соображала. Мне нравилось, что там я буду учить разные классные дисциплины — философию, драматургию. В течение тех четырех лет, что я там училась, я собирала информацию о мире, контекст, меня это сформировало.
То есть ты серьезно ходила? Или, как в вашей песне, «если сильно упасть, можно в школу не попасть»?
Вообще у меня с учебой странные отношения: я обычно начинаю плохо, а заканчиваю отлично. Я смотрела на своих одногруппников и не понимала, зачем они так стараются. А потом подумала: я что, хуже? И стала учиться лучше всех, окончила с медалью. Так что нет, я хорошо училась и мало прогуливала. Родители были в ужасе, потому что они троечники, у них нет высшего образования. Говорили: «Боже, в кого ты».
Чем занимаются твои родители? Почему в музыку тебя отдали?
Меня отдали в пять лет в подготовительную школу, при которой была и музыкалка. Там была мерзкая советская женщина, которая лупила меня палкой по пальцам. Мама меня оттуда забрала, чтобы ненависти к музыке не возникло. Ко мне стала ходить моя двоюродная сестра и давать мне задания. Так я стала сочинять.
У меня семья с хорошим слогом. Все они имеют какое-то отношение к языку и к речи. Бабушка — журналист, другая бабушка — логопед, дедушка — бард и певец, второй дедушка опять же журналист. Папа у меня графический дизайнер, но он такие письма писал… Я разбирала квартиру бабушки и нашла их переписку. Папа был в детском лагере, и в письмах такие сложные речевые обороты, вся переписка — как книга. А мама у меня поэт, у нее есть один сборник стихов. Называется «Проза». Такие они у меня — чудесные, понимающие, добрые родители. С детства мне нравилось писать дурацкие рассказы про девочек на кладбище, песни нелепые сочинять. Со мной все члены семьи общались, никто на меня не забивал. И они помогли мне вступить в отношение со словом.
Ты чувствуешь, что многое поменялось с тех пор?
Ничего не поменялось. А что могло измениться? Слава богу, я нашла своего лирического героя. Это случилось со мной в 18 лет. То, что я пела до этого и как я это пела, лучше никому не показывать. Потому что это нежизнеспособно и неполноценно — просто ужасно. Но вот нашелся мой лирический герой, и я с ним все еще живу.
Как ты поняла, что нашла его?
В Москве была жара, и началась гроза. Мне нужно было как-то это описать. И я впервые, наверное, подумала, что нужно тщательнее подбирать слова, а не как раньше. Я собралась, описала грозу, себя в грозу и людей в грозу. Поняла, что это даже можно кому-то показывать. Всем понравилось, и я решила, что нужно и дальше так делать — стараться, короче. Бабушке Ларе — той, которая логопед, — тоже понравилось: до этого она меня просто выслушивала, а тут прямо зашло. В детстве я показала ей песню, в которой были слова: «Кто-то ищет бездну, это бесполезно, слышится раздор весны. Снег ужасно тает и потом взлетает…». Она была в недоумении! Спрашивала: «Что это за слово такое, “ужасно”? Ну почему “ужасно”-то?». А мама спорила: «Спокойно. Нормальное слово, хорошое! Это образ».
Наглость и неформат
Если ты профессиональный менеджер, объясни: что делать музыканту, который собрал группу, написал песни и наконец выложил это все в сеть?
Если музыка действительно хорошая, то нужно учиться осваивать разные smm-инструменты, чтобы пробиться. Нужно понимать, что есть разные интернет-площадки, есть музыкальные паблики в социальных сетях, есть СМИ. Нужно быть наглым — и биться, и биться.
Вы были наглыми и бились?
Я просто собаку на этом съела! Я писала администраторам пабликов по нескольку раз, они меня даже блокировали. Говорили: «не наш формат» или «слишком экспериментально». Или просто врали, что они постят только зарубежную музыку, хотя русская музыка там тоже была! Потом я создавала другую страницу и начинала снова всем писать… Самое важное, чтобы имя твоего проекта было у всех на слуху, и когда оно уже всех достало, все возьмут и наконец послушают.
Очень много людей должны знать про группу, чтобы она была историческая и великая — а мы в общем-то к этому и стремимся. Конечно, ничего пока не ясно. Но ясно, что нужно много работать. У меня есть 18 недоделанных песен.
Многие творческие дети или подростки видят себя в будущем на сцене. Как так получилось, что ты никуда не свернула?
А было уже не свернуть. Ощущение, что меня просто за руку ведут. Потому что все очень хорошо складывается. Я прилагаю усилия — написать текст, придумать аранжировку. А все остальное — бац, и само собой закручивается.
А какое последнее «бац» с вами случилось?
Недавно мы выиграли миллион рублей на клип! Моя подруга прислала мне полгода назад ссылку на конкурс в инстаграме «Диджей Огурец ищет таланты на YouTube» и сказала: «Варя, мне кажется, это для тебя». Я подумала, что это полная жесть. И решила поучаствовать, конечно. Приз — миллион рублей на клип. Оказалось, что я пришла не на кастинг, а уже на первое шоу. Я пела «Мы сегодня дома» просто под минус, потому что ребята сказали: «Что за хрень, мы не пойдем туда». И вот прошло четыре месяца, и нас пригласили на финал — после кастинга под минус. Там было 15 конкурсантов, и нужно было сделать кавер на одну из песен «Руки вверх». Мы сделали песню «Забирай меня скорей» ужасно грустной, записали аранжировку всего за один день, вернувшись с гастролей. И — выиграли миллион! Правда, бюджет клипа, который мы придумали на песню «Киви-кошелек», — три миллиона… Придется выиграть еще какой-нибудь конкурс!
Жалко Россию
Кто твои наставники из режиссеров, писателей, музыкантов?
Их до фига. Мне очень нравятся Маркес, Мандельштам, Егор Летов, Янка Дягилева. То, что они делают, невозможно выразить словами. В творчестве Летова самое важное — ощущение от текстов, поэтому он для меня большая загадка. Есть недосказанность, но все легко и классно. Мне очень нравятся Doors, Nirvana. Дэвид Боуи, оказывается, все придумал, а я этого и не знала. Есть много песен, которые у нас на слуху. Например, песня We can be heroes just for one day. Я была уверена, что ее написал Питер Гэбриэл, а оказывается, Боуи. И еще песни, которые потом пели Nirvana и Placebo. Очень сложная музыка, которая распадается на разные фрагменты. И он мог бы повторить какой-нибудь фрагмент, особенно классный, но не делает этого никогда — я очень его зауважала… Из ровесников крутые Хаски, Илья Мазо, Миша Свистунов, Толя Ицков из группы «Цуефа», группа «Терпение», группа «Сад имени Федора».
Ты рассказывала, что все открытия в искусстве ты складываешь в воображаемый тазик. Что там сейчас?
Складываю туда вещи, которые остались в памяти всего мира. Конечно, таз воображаемый, но я так много о нем говорила, что мне подарили на день рождения реальный таз с землей. Там у меня лежали надгробная маска Пушкина, зеркало. Физического таза больше нет — я поставила его на плиту, и в нем дыра образовалась. Но в таз как явление недавно добавились «Лето Господне» Шмелева, фильм «Магнолия» Пола Андерсона… и Леонардо да Винчи. Про Леонардо я, конечно, всегда знала, но только недавно у меня в связи с ним случилось озарение. Мы были в Париже зимой. Иду по Лувру — везде довольно академичные работы, и тут я вижу «Иоанна Крестителя». У меня подкашиваются ноги, потому что вокруг этой картины как будто вся вселенная закручивается, и я просто рыдаю. По мере погружения в мир искусства у меня сформировался вкус, и меня начало штырить со всего. Мне очень нравится это чувство, когда можно обреветься над картиной или над стихотворением каким-нибудь… Это просто услада.
Мне показалось, что все твои песни звучат очень непосредственно, в них почти никогда не слышно тревоги. Что тебя как человека тревожит настолько, что это могло бы стать песней?
А слышала песню «Кошелек в кармане куртки»? Просто есть еще другая сторона «Хадн дадн», о которой еще мало кто знает — это темная сторона. То, что во мне всегда живет, — мир тьмы, кромешного человеческого одиночества. Просто мы этих песен пока не записывали, потому что их сложно аранжировать. Но я очень их жду. Мне всегда хотелось бы петь про такие вещи. И правильно, если это все на контрасте с радостью! Даже веселые наши песни на самом деле довольно печальные — просто те аранжировки, которые мы придумали для ляоакына, создают видимость веселья, а есть я играю их под фортепиано, в два раза медленнее, это звучит гораздо серьезнее. Как манифест.
А о чем песня «Кошелек в кармане куртки»?
Это история о женщине, которая идет по темному переулку, а за ней какой-то человек с густой бородой. И ей сначала кажется, что он ее преследует, все начинает усугубляться: льет дождь, женщина встречает дом с пустыми окнами по пути, она поет «пропаду в погасших фонарей, никто не вспомнит обо мне». А потом она к мужчине обращается: «Человек с густою бородой, почему обходишь стороной? Почему не смотришь на меня? Я что, такая неприглядная? Да возьми у меня кошелек в кармане куртки!» История сгущающегося отчаянья и одиночества. Меня больше всего интересует такое бушующее несчастье — но именно пережитое несчастье, над которым ты возвышаешься. Ты победил!
А часто сама такое испытываешь?
Я помню, что всегда, когда тебе страшно, появляется это чувство — отчаянная смелость. Я раньше шла по темной улице и думала, что, может быть, правда за мной кто-то идет — тогда я резко разворачивалась, начинала махать ногами, как каратист, кричать и прыгать на месте. Мне очень нравилось это ощущение — адреналин.
Давно так делала?
Мне кажется, месяц назад.
А политическое тебя тревожит как музыканта?
Меня это не может не интересовать, потому что я очень люблю свою страну и себя с ней отождествляю по полной. Еще у меня обострено чувство несправедливости. Жалко Россию. Блин, ну постоянно жалко! Во-первых, она гигантская, и вообще неизвестно, возможно ли ей управлять так, чтобы все было как надо. Мне кажется, идеальный вариант — это греческие полисы. Когда ты отъезжаешь от Москвы буквально на два часа, ты попадаешь в другую реальность. Были мы, например, в Красноярске — агрессивная природа, широченный Енисей, горы, гигантский мост, холодный, каменный, на другой стороне реки утопленные многоэтажки, недавно построенные из хреновых материалов… Непокоренная Россия! Хочется, чтобы ее обняли со всех сторон и причесали. И чтобы наконец все были счастливы. «Взойдет ли наконец прекрасная заря?» Не знаю!
А как ты относишься к музыкантам, которые озвучивают это в своих текстах?
Вроде IC3PEAK? У них просто такой стиль, у них это органично звучит в контексте художественного мира их песен. У них ультимативная музыка, ультимативное настроение. Они делают классные вещи, но я не могу сказать, что это имеет очень высокую художественную ценность, потому что это открытый протест, а мне кажется, что в искусстве должна быть какая-то тайна.
А в чем тайна «Хадн дадн»? Какой вопрос вам можно было бы задать и не получить ответа?
Это какая-то недосказанность. Вот в «Зеркале» Тарковского есть тайна, за которой как будто весь мир спрятан, — какая-то божественная любовь, отношения поколений, человек, который проходит сквозь время… Это есть, но ты этого не видишь. Нескромно так говорить, но мы бы хотели нащупать что-то подобное. Мы все-таки считаем, что занимаемся искусством.
Тайны «Хадн дадн»
О городе
Каждый метр асфальта — огромная дырка.
Таганрог, почему ты начинаешься с рынка?
Антон Павлович Чехов скучал по тебе, уехав.
Да так горько скучал, что не заезжал никогда.
(«Таганрог»)
О культуре
Старый ДК,
Советский ДК, а-а-а.
Старый советский ДК.
Косится вождь на меня с потолка, а-а-а,
В старом советском ДК.
Здесь больше не будет дискотек,
Здесь больше не будет дней побед,
На чердаке завывают снега
В старом советском ДК.
(«Старый ДК»)
О дружбе
Я переведу 900 рублей на киви-кошелек.
Мы пойдем с тобой в лес
Гулять-гулять-гулять.
А чему потом быть, того не миновать.
Береги телефон, в овраг не упади,
Вот сюда мне посвети.
(«Киви-кошелек»)
О влюбленности
Под ногой хрустит стекло,
Надо было одеться проще.
Ты со мной гуляешь, но
Завтра не будешь больше.
(«Посвящение соседу Филиппу»)